Мусульманская Русь - Марик Лернер Страница 22

На самом деле не сильно мне верится, что подобная тема могла заинтересовать девушку. Уж очень она практичная, и подобная тема должна мало волновать ее. Истории давно прошедших веков не слишком занимают. Вот «что будет на следующей неделе» — очень интересный вопрос. Отпуск у меня не резиновый, да и корабль вечно в порту стоять не станет.

Ладно… Это я потом попробую сообразить. Что мне самому не понравилось? Добавить описание жизни в городе — раз. Вставить в прямую речь устаревшие слова, но чтобы все было понятно, для создания атмосферы — два. И не злоупотреблять такими выражениями. Раздражает, по себе знаю.

Завтра. Пусть отлежится, а уж потом стоит вносить исправления, на свежую голову…

* * *

— Это Русь? — с легким недоумением спросила Настя, озирая окрестности.

На берег мы попали, дождавшись, пока туристы организованно покинут теплоход, загрузившись в специально присланные автобусы. Естественно, кроме тех, кто, как обычно, неспособен был самостоятельно передвигаться. Что запрет на алкогольные напитки вызовет ответную реакцию, нетрудно было догадаться, но не до такой же степени! Некоторые американцы вообще не просыхали с утра до вечера. Те, что поумнее, навострились не столько осматривать достопримечательности Одессы, которых здесь имеется кроме лестницы еще не больше десятка общественных зданий, а хорошо затариться на берегу прославленной русской водкой по низкой цене. Честно сказать, и театр, и биржа, и здание городского управления, и даже еще кое-что — строились по планам архитекторов с известными именами, но я так и не стал знатоком зодчества. Обычно меня гораздо больше интересует, где мертвые зоны при обстреле и куда можно подложить взрывчатку, чтобы снести дом одним взрывом. Профессиональная болезнь, от которой сложно избавиться, даже когда не на работе. Если пресса не будет себя беречь, легко попасть в переделку. Спасение журналистов от пуль очередных сепаратистов — исключительно их собственная обязанность.

Я собирался показать Насте реальный город. Один из трех в Руси, находящийся в свободной экономической зоне и неимоверно разросшийся, превратившийся заодно в Вавилонское столпотворение всех народов, населяющих Республику, и попутно давший еще приют множеству иностранцев. Город рабочих и спекулянтов, порт и множество торговых фирм, суетящихся вокруг. Город приезжих из деревень и городских жителей, гордых сознанием проживания здесь уже третье поколение. Город нищеты и богатства, множества разнообразнейших магазинов, в которых можно приобрести все что душе угодно, и мелких лавочек, едва-едва сводящих концы с концами.

Черное море, Балтика и Тихий океан. Трое главных морских ворот Руси в остальной мир, в которых крутятся огромные капиталы и множество интересантов. Наша витрина и наша язва. Здесь низкие налоги, и предоставлена возможность неплохо заработать. Здесь собираются разнообразнейшие мошенники с ворами и честнейшие люди. А еще здесь только иностранец не заметит тяжелой руки полиции и УПБ.

— В чем проблема? — с удивлением спрашиваю. — Одесса [16]основана русскими и заселена уже очень давно подданными империи.

Последний час мы двигались пешком по улицам. Я решил повести напрямую, а не по основным бульварам. И короче, и удобнее. Не то чтобы замечательно знал город, но районы возле центра застраивались по четкому плану, и здесь не заблудишься. Окраины — другое дело. Там самопроизвольно выросли Шанхай с Истамбулами, и в некоторые места лучше было постороннему не соваться. За приличную пару ботинок могут и по башке дать, не постесняться.

— Вот это все, — показывая на дома, сказала она, — больше похоже на места, где я выросла. Как будто и не уезжала из Америки. Чистенькие двух-трехэтажные дома с палисадниками, даже одежда не слишком различается.

— Так здесь живут люди… э… скажем так… со средним достатком. Вполне приличный район. Западное влияние. Строилось еще во времена, когда с Великобританией тесно сотрудничали. Не думаешь же ты, что мы по-прежнему дома ходим в халатах, скрывая это от пристального взгляда западной общественности.

— И тюбетейках, — пробурчала она, — на бритых головах. Борода при этом должна быть обязательно, а в зубах кинжал.

— От бороды все взрослые мужчины избавились по необходимости давно. Когда на фронте пришлось надевать противогаз — она мешала. Потом гладко выбритое лицо стало знаком принадлежности к воевавшим, а военные у нас в почете, и знак превратился в моду. А этот головной убор, — наставительно сообщаю, — называется тафья. — И очень многое мог сказать любому жителю страны по поводу имущественного положения, происхождения, и даже о занятиях. А потом одним из первых указов Республики запретили ношение. — Вот в вашей Америке без шляпы нормальный мужчина из дома не выйдет, а у нас принципиально ходят с непокрытой головой, не используя дурацких котелков западного типа. Пока уши мерзнуть не начнут. Впрочем, дома тафью, бывает, и носят. Вот на улицах — редко, разве что в деревнях. Восточное великолепие с приходом Диктатуры очень быстро сошло. Народ железной рукой загоняют в рамки прилично выглядящих с точки зрения Запада. Внешне мы европейцы, но в душе все равно азиаты. Страшное и подозрительное раздвоение. В результате разнообразные слависты мучаются по поводу русской души и понятия духовности, пытаясь в нас разобраться. Мы и сами-то ничего не понимаем. Живем себе и не обращаем ни на кого внимания.

Мы повернули на перекрестке направо, и я остановился, давая возможность рассмотреть.

— А вот и основное отличие от вашей Америки, — сообщил тоном гида. — Площадь Согласия. Туристам редко показывают. Неофициально называется «Четыре угла». Надеюсь, понятно почему.

— Да, — с чувством сказала Настя, — вот это страшно оригинально.

Городская легенда рассказывала, что это была идея городского губернатора, но на самом деле построено было в далекие времена, чуть ли не при основании Одессы, когда населения было не слишком много. Стены были уже заметно темными от времени, хотя за ними внимательно следили и старались не уступать соседям, старательно украшая здания.

— Это суннитская мечеть, а прямо напротив — саклавитская, — поясняю и на недоумевающий взгляд показываю, — есть четкая примета. Если башенок-минаретов нет, значит, саклавиты. Считается, что эти пристройки изобрели гораздо позднее, чем русские стали правоверными, а звать воплями на молитву запретили еще при каганах, чтобы не раздражать основное население Руси, так что нефункциональная пристройка, но все равно ставят. Желают отличаться хоть в этом.

— Про церковь мне объяснять не надо, — пробормотала она. — Ничем не отличается от знакомых. Католики?

— Конечно. Вот в бывшей Польше, в городах, таких сооружений днем с огнем не найдешь. В конце восемнадцатого века, после восстания, все уничтожили. Полная конфискация церковных земель, разрушение особо запятнавших себя сотрудничеством с мятежником монастырей и выселение огромного количества народу. Разве что крестьян не особо трогали, только кто сопротивлялся, а всю верхушку дворянскую и церковную отправили осваивать Сибирь. А пейзанам повесили на шею даже не двойной, а тройной налог, по сравнению с окружающими, и земли отобрали в собственность монаршьего дома. Кто хотел нормально жить, должен был перейти в мусульманство, иначе это была просто растянутая на десятилетия агония хозяйства. Так что города в Висленской губернии сейчас русские. И деревни тоже: конфискованные имения отошли к русским.