Наследник волшебника - Дэниел Худ Страница 22

Кессиас мрачно кивнул, и на мгновение Лайам забеспокоился. Ему показалось, что эдил всерьез на него рассердился. Но затем он понял, что раздражение прямодушного стража порядка вызвано разочарованием, — тот надеялся, что ему удалось разобраться с загадкой, какую Лайам в его глазах собою являл. Большинство жителей Саузварка занимали определенное положение в обществе — вот моряки, вот торговцы, вот наемники, вот жрецы. С ними все было просто, а Лайам ни в какой определенный список не попадал. Он жил в доме мага и приручил маленького дракона, но при том чародеем не был. Он считался ученым, но не писал книг и никого не учил. Он помог эдилу найти убийцу Тарквина, но стражником не являлся. Да, Кессиасу с ним приходилось трудненько.

Лайам вздохнул и сказал:

— В любом случае, если бы я и был сыщиком, то очень бедным. Уже прошло два дня, а я еще никого не поймал.

— Но я готов поспорить, что у вас есть какая-нибудь задумка.

Эдил, похоже, смирился с тем, что его попытка закрепить за Лайамом какое-нибудь местечко на общественной лестнице Саузварка не удалась, но это ничуть не подорвало его веры в способности собеседника.

— И что же вы будете делать теперь?

— Точно пока не знаю. Но хочу выйти на кое-кого из местных воров.

Судя по энергичному взмаху руки, Кессиас так и думал.

— Это мне ясно, но что будет дальше? Как вы думаете, смогут они вам чем-то помочь?

— Не знаю.

Лайам и вправду не знал. Если местная воровская гильдия и вправду крепка, она не потерпит, чтобы какой бы то ни было вор действовал без ее дозволения в Саузварке. Следовательно, вор, обокравший Лайама, известен здешним преступным кругам. Но согласятся ли они выдать его Лайаму?

— Посмотрим, как будут развиваться события, — пробормотал Лайам.

— Это как?

— Может получиться так, что здешние воры не укажут мне на того, кто меня обокрал. Но возможно, они согласятся передать ему мое предложение.

— Какое? А, понял! Вы хотите выкупить вещи. Иногда Кессиас просто схватывал все на лету. Впрочем, Лайам, справедливости ради, припомнил, что не раз также расшибался о его твердолобость.

— Ну, да, что-то в таком духе — если только вас это не беспокоит.

— Беспокоит? А почему это должно меня беспокоить?

Похоже, эдил был искренне озадачен. Лайам мысленно испустил вздох облегчения.

— Я думал, что вы, как лицо, облеченное властью, будете возражать, если кто-то за вашей спиной вознамерится заключить сделку с ворами.

— У меня нет ни малейших на этот счет возражений. Если это — единственный способ вернуть ваши вещи, значит, быть по сему. Только смотрите, Ренфорд, — серьезно произнес эдил, перегнувшись через стол и ткнув собеседника толстым пальцем в ребро, — я это вам говорю по секрету. Хотя, наверно, вы и сами все понимаете. Есть круг вещей, которые я делать могу. Я могу патрулировать улицы и предотвращать или раскрывать большую часть преступлений. Я могу подавлять беспорядки и пресекать скандалы. Я могу следить, чтобы в портовых тавернах не разбавляли вино водой или не травили моряков какой-нибудь дрянью. Я могу присматривать за порядком в публичных домах, могу закрывать театры и игорные заведения. Я ревностно забочусь о том, чтобы рыночная братия не обвешивала горожан, и умею прижать к ногтю распоясавшихся карманников. Но есть много вещей, что мне не под силу. Я не могу брать в оборот крупных торговцев или дворян, я не могу вмешиваться в дела храмов и — самое главное — не могу одолеть преступную гильдию. На это у меня нет ни времени, ни сил, ни охоты.

Это была необычно длинная для Кессиаса речь; покончив с ней, эдил уселся на место. Похоже, собственная откровенность его изрядно смутила. Но Лайам лишь кивнул. Он ведь родился не на облаке, а в Таралоне. — Значит, первое, что я попытаюсь сделать, — это выкупить вещи.

— Возможно, это и к лучшему. Но если у вас появится случай поймать вора — хватайте его и волоките в тюрьму. Я буду только рад заполучить в свои руки хорошего взломщика. Мало ли на что он меня натолкнет.

Мужчины молча допили пиво. Оба размышляли, что из всего этого выйдет.

К тому времени, как они покинули гостеприимное заведение, на Саузварк опустилась холодная, ясная ночь. В темном небе сверкали алмазами звезды, и с губ редких прохожих срывались облачка пара. Выйдя из таверны, мужчины расстались. Кессиас направился к главной площади, проверять патрули, а Лайам сделал вид, будто идет к городской конюшне.

Лайам слукавил, сказав эдилу, что собирается ехать домой. На деле он вознамерился посетить один заброшенный дом в богатых кварталах, но рассудил, что сейчас еще слишком рано; и к тому же ему требовалось какое-то время, чтобы обдумать детали рискованного визита.

Миновав несколько перекрестков, Лайам обнаружил, что этих деталей не так уж много и что по-настоящему обдумать следует лишь одну вещь, а именно — стоит ли ему вообще куда-то идти. Если саузваркское воровское сообщество настолько опасно, что его не решается тревожить сам Кессиас, то, возможно, Лайам совершает ошибку. Может статься также, что здешнее ворье вовсе не придерживается правил, принятых во многих сообществах подобного толка, или совсем не склонно держать себя в каких-либо рамках. Тогда вполне вероятно, что они обойдутся с незваным гостем по-свойски. Воображение Лайама тут же услужливо нарисовало впечатляющую картину: его обнаженное тело лежит на столе в мертвецкой матушки Джеф, между ног — мешочек, предохраняющий ткани от разложения, из уст вырываются струйки голубого огня.

«Если, конечно, моя душа к тому времени не двинется по следу убийцы», — подумал Лайам и поплотней завернулся в плащ.

Интересно, а способна ли его душа на самостоятельные блуждания? Ведь часть ее присвоил себе Фануил. Удержит ли это обстоятельство душу в пределах тела? Или, наоборот, вынудит ее покинуть его? Лайам решил было окликнуть дракончика, чтобы тот высказался по этому поводу, но воздержался. Ему вдруг расхотелось заглядывать в эту пропасть.

Он уже забрел в ту часть города, где проживал люд средней руки. Темные улицы там лишь изредка освещались светом, падающим из окон, или скудным пламенем факелов, прикрепленных на перекрестках к углам зданий. Лайам ощутил себя призраком, скользящим через ночной город мимо уютных, натопленных жилищ горожан. Это ощущение доставило ему переживание более неприятное, чем, то, которое он только что испытал, вообразив свое тело в мертвецкой. Лайам зябко передернул плечами.

Между тем ноги сами несли его в сторону кабачка «Веселый комедиант». Подойдя к двери, из-за которой доносился гул голосов, Лайам остановился. Это заведение он успел полюбить. Здесь собирались менестрели, актеры, фокусники и вообще искусники разного рода — люди пестрые, горластые, неунывающие, заряжающие пространство вокруг себя духом неиссякаемого веселья. Однако Лайам усилием воли переборол искушение туда заглянуть. Ему хотелось сохранить голову ясной, а в кабачке выпивка в малых дозах не отпускалась.