Орион - Бен Бова Страница 22

Монгольский лагерь поражал своими размерами. На обширной равнине, примыкавшей к дымящимся руинам города, полыхали тысячи походных костров завоевателей, возвышались шатры их военачальников, паслись многочисленные табуны лошадей. Постороннему человеку ничего не стоило заблудиться в этом человеческом муравейнике, но мои конвоиры ориентировались в нем безо всякого труда.

Неожиданно мы оказались на открытом пространстве, окруженном со всех сторон вооруженными до зубов людьми. Пламя костров бросало кровавые отблески на бронзовые шлемы воинов и украшенные драгоценными камнями эфесы их сабель. Здесь монголы придержали своих лошадей, а их предводитель спрыгнул на землю и, подойдя к одному из младших офицеров, обменялся с ним парой многозначительных фраз. По-видимому, результат переговоров оказался вполне удовлетворительным для него, потому что, счастливо улыбнувшись, он тут же снова вскочил в седло и растворился в ночи вместе со своим отрядом, предоставив меня моей собственной судьбе.

Офицер караула несколько секунд недоверчиво изучал мое лицо.

– Мне сказали, что ты говоришь на нашем языке? – произнес он надменно.

Это был уже пожилой, поседевший в сражениях человек, и подобно большинству своих соотечественников по меньшей мере на голову ниже меня.

– Я понимаю ваш язык, – подтвердил я.

– Твое имя Орион? – продолжал он свой допрос. – И ты явился из-за Западных гор, чтобы выразить почтение Великому хану?

– Я был послан с миссией к Великому хану, – согласился я.

– Но у тебя нет даров для него, – недоверчиво возразил он.

– Мои дары у меня здесь, – усмехнулся я, постучав себя по лбу. – Это дары мудрости, не менее ценные, чем золото и жемчуг.

Легкая улыбка промелькнула на губах ветерана, и я понял, что имею дело с далеко не простым человеком, каким показался он мне с первого взгляда. Тем не менее его подозрительность отнюдь не уменьшилась. Очевидно, мой внешний вид не вызывал у него особого доверия. Несколько минут он продолжал молча изучать мой череп, словно собирался лично убедиться в наличии внутри его сокровищ, о которых я упомянул.

– Но ты не можешь появиться перед орхоном в таком виде, – заметил он презрительно. – Следуй за мной.

– Но я голоден, – напомнил я. – Я не ел уже… – слова «восемь столетий» едва не сорвались у меня с языка, но я сумел вовремя подавить свои эмоции, – …много дней.

В принципе он ничем не отличался от любого другого младшего офицера в любой армии мира. Пробормотав проклятие, он отвел меня к ближайшему костру и приказал сидевшей рядом с огнем старой женщине накормить меня. Я проглотил миску тушеного мяса и запил его кувшином кислого молока. Едва я успел утолить свой голод, как появился еще один монгол и бросил мне под ноги охапку одежды.

Старуха, с любопытством наблюдавшая за мной, невольно рассмеялась при виде моих тщетных попыток натянуть на себя эти лохмотья.

– Они слишком малы для него, – заметила она, – хотя, пожалуй, во всей армии не найти сапог, которые смогут подойти ему.

– Пусть ходит босиком, – огрызнулся солдат, – это его забота, не моя.

В конце концов мне, хотя и с трудом, удалось справиться с нелегкой задачей. Правда, не думаю, что мой внешний вид от этого сколько-нибудь выиграл. Я был выше и шире в плечах, нежели большинство монголов. Грязная кожаная куртка пропахла потом. Потертые брюки, по-видимому, когда-то принадлежали дородному человеку, так что у меня не возникло проблем с тем, чтобы натянуть их на себя, но они едва закрывали мои икры. Что касается сапог, то старуха была безусловно права, но это обстоятельство меньше всего беспокоило меня. Мои сандалии вполне меня устраивали. Впрочем, и одежда, какой бы она ни была, позволила мне меньше чувствовать ночной холод.

После того как меня накормили и кое-как одели, мне еще в течение целого часа или чуть больше пришлось отвечать на многочисленные вопросы различных чиновников. Лагерь монголов, как я успел заметить, состоял из двух частей: внешней, беспорядочно раскинувшейся по равнине, и внутренней, четко распланированной и строго охраняемой.

Орда, как сами монголы называли свое становище, представляла собой палаточный городок, где жили знать и офицеры личной гвардии их предводителя. В центре стоял огромный шатер белого шелка, украшенный многочисленными штандартами и знамениями. Здесь находилось жилище и штаб-квартира самого орхона.

С двух сторон от меня шли двое офицеров, судя по всему занимавших высокое положение в иерархии монгольского войска. Замыкала шествие полудюжина рядовых воинов, составлявших арьергард маленького отряда. У входа в шатер полыхали два огромных костра. Как я выяснил впоследствии, все прибывавшие для аудиенции к орхону должны были проходить между ними. По представлениям монголов, пламя костров не позволило бы возможному злоумышленнику осуществить свои черные замыслы. Тем не менее у входа в шатер меня подвергли еще и тщательному личному обыску на предмет возможного наличия при мне оружия. Двое часовых, стоявших у входа в шатер, были почти одного роста со мной, но во всем остальном мало чем отличались от своих товарищей.

По простоте душевной я ожидал увидеть внутри все чудеса древнего Востока, собранные для услаждения досуга повелителя монголов. На самом деле все оказалось значительно проще. Орхон восседал на шелковых подушках посредине великолепного ковра в окружении своих военачальников. По рукам ходили массивные золотые кубки, украшенные драгоценными камнями. Молодые девушки молча сидели за спиной грозного хана. И все же прежде всего это был шатер военачальника, готового в любой момент покинуть пышный пир, чтобы занять свое место в седле боевого коня.

– Твое имя Орион? – спросил меня худощавый мужчина, стоявший по правую руку от своего повелителя и похожий скорее на китайца, нежели на монгола.

Я слегка замешкался с ответом, и один из сопровождавших меня стражей, не долго думая, ткнул меня кулаком в бок.

– Да, это мое имя, – подтвердил я, наклоняя голову.

– Подойди ближе. Мой повелитель Хулагу [6]желает получше рассмотреть тебя.

Я послушно выполнил приказание и остановился в нескольких шагах от орхона, с любопытством разглядывая грозного владыку монголов.

Этому человеку, небольшого роста, даже несколько ниже большинства своих соплеменников, с длинными, все еще черными волосами и жилистой, крепкой фигурой кочевника, по моим оценкам, было никак не больше тридцати пяти – сорока лет, хотя, когда дело касается возраста этих диких уроженцев степей, никогда нельзя быть до конца уверенным в точности своей оценки.

– Ты посол с запада? – спросил меня китаец высоким, тонким голосом.

В знак подтверждения я вторично склонил голову.

– Откуда именно? – спросил монгол, сидевший рядом с орхоном. Он был заметно старше своего повелителя и производил впечатление опытного воина.