Последний реанорец. Том IX - Вел Павлов Страница 22

И вместо крика боли из горла вырываются гортанные приказные вопли слов Высшей Речи, а реанорский эфир уже готов карать убийц моей семьи. Ведь носитель не повелевает магией, не просит. Носитель только приказывает, и никто не вправе ослушаться его:

Дожди Реанора… Подчинитесь моей воле… Связать всё живое…

Всего на долю мгновения всё застыло. Каждая капля и звук. А затем сотни дождевых брызг вновь ожили, преобразившись в живые водянистые путы, и полностью сковали всю эту человеческую мерзость. Но стоило приблизиться чуть ближе, и увидеть всё то, во что превратились мои родные, как рвотные позывы боли и отчаяния возвратились. И дрожащими губами, склонившись над окровавленным телом сестры и тем, что осталось от родителей, глотая горькие слёзы и сквозь собственный бессильный вой и хрипы, я шепчу и повторяю те самые слова как мантру. Слова, которым обучают каждого реанорца с рождения:

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

Но не помогает…

Затем молитва превращается уже в отчаянные вопли ненависти, всепоглощающей злобы и безумного отвращения ко всем тем, кто повинен в этой резне:

Воды и потоки Реанора… Истребите всё живое…

По мановению мысли реанорский эфир подобно послушному псу от пары десятков связанных тел оставляет лишь кровавые ошмётки. Ошмётки поганого мусора и человеческого отребья.

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр… никчемные ублюдки…

Не помню, сколько раз я произносил эту молитву. Сотню? Тысячу? Может десять тысяч раз? Миллион? Не помню, но делал это всегда. Над каждым испепеленным городом, над каждым истреблённым народом, над каждой горящей крепостью и королевским замком. Всюду, где только мог найти хоть крупицу плоти или волосинки реанорца.

Так повторялось день за днем. Месяц за месяцем. Год за годом. И будет продолжаться до тех пор, пока не сдохнут все, кто попробовал хоть каплю крови сына и дочери Реанора на вкус.

Умрут все до единого! ВСЕ!!!

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

— Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

* * *

— Вот значит как… — тихо прошептал залитый кровью с ног до головы мужчина, гулко сглатывая, и бесцельным взором глядя на дымящиеся развалины и повсеместную разруху. — Опять опоздал, да? Глупая ты… И почему сразу меня не оповестила?! — не удержавшись на ногах, мужчина медленно осел на колени прямо посреди десятков тел людских охотников, что прибыли по его следу и совсем тихо и почти беззвучно заскулил. — Прости меня, Вэйриса, прости! Я не успел! Я глупец! Опять не успел… Мой дом, мои близкие, а теперь еще и ты!.. Прости! Никого я не смог сберечь…

Вот только мёртвые не слышат живых, но голос последнего реанорца еще долгое время звучал по округе в той сплошной тьме, что окутывала всё пространство девичьего сна.

* * *

Мужчина изменился до неузнаваемости. Сейчас он был тенью себя былого. Бледное почти каменное лицо с несколькими шрамами на лбу и щеке. Стекающая по телу еще свежая и горячая кровь. Безэмоциональный, отчужденный образ и равнодушный взгляд.

Прямо на глазах у неподвижно стоящего мужчины из кусков плоти, мяса и разлитой по округе алой жидкости стал медленно формироваться силуэт женщины.

— ТЫ ПОКОЙНИК, ЖНЕЦ БЕЗДНЫ! ПОКОЙНИК! — ярился и кричал величественный силуэт. — ТЫ ПРОГНЕВИЛ ВСЕХ БОГОВ! ВСЕХ! ТЫ ПРОГНЕВИЛ МЕНЯ! ТЫ ПРОГНЕВИЛ ВЕСЬ МИР! ЗА ТОБОЙ ОХОТЯТСЯ ПОВСЮДУ! ВСЕ ЗЕМЛИ МЕРРАВВИНА ЖЕЛАЮТ ТВОЕЙ КРОВИ! РАНО ИЛИ ПОЗДНО ТЫ ПАДЕШЬ! ПАДЕШЬ!!! ТЫ ПОСЛЕДНИЙ! ПОСЛЕДНИЙ… ДУМАЕШЬ, БЕЗДНА ТЕБЯ СПАСЁТ?! ОНА БЕССИЛЬНА! БЕССИЛЬНА…

— Трепещи Ракуима! Какая честь. Ты наоралась, крикливая тварь? — тихо поинтересовался Зеантар, равнодушно глядя на женский стан из крови и плоти. — А теперь захлопни пасть, Хаарса. Вы не боги! По крайней мере, не мои. Оглянись вокруг, дура, и повтори свои слова вновь. Ты не видишь эту кровь? Ты не видишь скольких я истребил? Сейчас ты не более чем истеричная сука, что прибежала поплакаться своему обидчику. Даже если я и погибну, то уйду на своих правилах. Ты и тебе подобные вкусили лишь часть того, что сотворили твои последователи, твои так называемые боги и наши развращенные дуайены. Ныне вы пожинаете то, что посеяли. А этот случай считай моей личной тебе местью за уничтожение дома Нор-Ата и Ар-Ир, — и обернувшись спиной к проекции богини, мужчина побрел прочь, переступая через один труп тёмного альва, а после через другой.

— ЛИКУЙ, ПОКА МОЖЕШЬ, ЛИНЧЕВАТЕЛЬ! ТЕБЕ ОСТАЛОСЬ НЕДОЛГО! ТЫ ПРОГНЕВИЛ ТЕХ, КОГО НЕ СЛЕДОВАЛО ЗЛИТЬ!

— Да-да! Можешь лаять дальше! — отмахнулся реанорец, даже и не думая оборачиваться. — Тогда пришли еще своих последователей. Ведь этот сброд меня даже не развлёк. К тому же передай своим дружкам и их подчиненным, что они следующие. Я залью кровью все города и цитадели, до которых только смогу добраться. Разрушу каждый ваш храм, который только увижу. И уже после вы сможете понять, какова цена за истребление моей расы и что будет с теми, кто посмеет прогневить мою покровительницу. Если бы я мог, я бы и до вас добрался, а так, увы. Поэтому до следующей встречи, склочное ты исчадие. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

* * *

Образы сменялись друг за другом подобно вспышкам света. Один был длиннее. Другой короче. Последующий совсем мизерный. Но все эти произошедшие судьбоносные события сливались воедино и не было в них ничего хорошего, они попросту пожирали всё изнутри. Пожирали то самое безжалостное существо. Меня.

Детство. Юношество. Взрослые годы. Любовь. Разлука. Горечь. Отчаяние. Смерть. Кровь. Месть. И вновь кровь и смерть. Порочный замкнутый круг.

Однако сквозь эти сцены я отчетливо слышал голоса. Душераздирающие отзвуки прошлого. Голоса отца и матери. Голос сестры. Бесчисленные голоса тех, кто стал жертвой моей мести. Каждый их протяжный крик. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее я терял себя. Океан боли, страданий и отчаяния был бесконечен.

Почти бесконечен.

Пока я не услышал иные голоса. Они отличались. В них не было зла, либо угрозы. В них не было тоски. В них не было ненависти. Лишь тепло. Необычайное согревающее тепло.

‒ Зеантар…

‒ Захар…

‒ Тар…

‒ Господин…

‒ Лазарев…

Стоп! Я узнаю. Узнаю эти голоса. Да! Точно! Моя семья! Мой род! Мои жены! Мои люди!

Трепещи Ракуима! Да хрен там! Подыхать я пока не собираюсь!..

‒ Господин… Господин!..

Звуки и крики резко умолкли. Остался лишь один. И я его узнал. А затем вместе с голосом пришло осознание, словно вынырнул из-под толщи ледяной воды и стоило разлепить глаза, как я моментально закашлялся, а из горла пришлось исторгнуть уже знакомый усиливающий раствор. Точнее всё то, что от него осталось, потому как как я лежал полностью голый на дне пустующей ванны в объятиях Лиры.