Ну, здравствуй, Герой! - Михаил Француз Страница 22

Разглядывание незнакомого потолка — классика приключенческого и попаданченского жанра. Начата ещё незабвенным Синдзи Икари. А, возможно, что и гораздо раньше него. Не знаю. Я хоть и мужчина с избытком свободного времени, но именно этим вот вопросом как-то не занимался. А вопрос сложный, требующий вдумчивого всестороннего исследования…

Какая же ерунда спросонья в голову лезет…

Где я? В большой и мягкой комфортной кровати, что интересно, без балдахина. Почему без? Ну так, зачем он? Балдахин ведь — это средневековая защита от комаров, мотыльков и мошек. А к чему от них защищаться средневековыми методами, если тут вполне себе «современные» работают? Как то: нормальные окна, нормальные москитные сетки на этих окнах, такие же функциональные сетки на дверях, воскуриваемые репелленты… Так что, кровать без балдахина.

Я в большой и мягкой комфортной кровати, под тёплым одеялом. Лежу. Рассматриваю высокий, разрисованный красными драконами потолок. Вот ведь тоже причуда — потолок спальни разрисовывать агрессивными летающими тварями. Ещё, блин, они не приснились потом! Вот нафига оно надо? Учитывая, что Виверну я своими собственными глазами совсем недавно видел. И зрелище это… А ведь в этом мире и Драконы есть! И хозяйка поместья, вполне возможно, за свои двенадцать лет пребывания здесь, могла их лично наблюдать. И, почему-то мне кажется, воспоминания об этих встречах — должны быть не из приятных. Так зачем? Но, это дело вкуса.

Да — я проснулся в спальне Альбины Пламенной. В её основном поместье, находящемся в «старом городе». Сюда меня она привезла на своём официальном автомобиле — атрибуте роскоши и показателе статуса в столице Империи, не меньшем, чем поместье за стеной «старого города».

Зачем?

Интересный вопрос. Сам бы хотел узнать на него ответ. Но спросить пока не у кого — в кровати я лежу один. Голый. Рука перебинтована.

Входная дверь в комнату тихонечко отворилась и внутрь заглянул благообразный мужчина в возрасте. Аккуратная короткая стрижка пегих от седины волос, аккуратна «Голландская» бородка, так же пронизанная отдельными белыми волосками, привычный уже «китайский» халат-хитон. Мужчина увидел, что я не сплю, и решил развить своё действие, а не ретироваться. Он вошёл в помещение и притворил дверь за своей спиной.

— Здравствуйте, молодой человек, — обратился ко мне он с улыбкой. — Как вы себя чувствуете?

— Не такой уж и молодой, — хмыкнул я. — Пятый десяток недавно пошёл.

— О? — приподнял брови он и округлил рот. — В таком случае, для своего возраста, вы хорошо сохранились.

— Мне как-то приятнее было раньше причислять себя к «отлично выглядите». «Хорошо сохранились» — это уже за семьдесят.

— Юмор? — усмехнулся вошедший. — Юмор — это хорошо. Юмор — это значит, что уже всё не так серьёзно. Как же вы так, не молодой человек, умудрились? — меж тем, приблизился к кровати мужчина и уверенно, бесцеремонно взял в свои руки мою пострадавшую руку, после чего принялся её осматривать и ощупывать, причиняя своими прикосновениями довольно сильную боль. — Это же надо: самому себе, сознательно нанести серьёзнейшие повреждения энергоканалов, да ещё и саму руку до костей обуглить…Экспериментами балуетесь?

— Экспериментами? — спросил я, не вырывая руку. Догадался уже, что мужичок, скорее всего, кто-то вроде доктора. Только у них такая вот бесцеремонность — это профессиональное. Да и простая логика подсказывает, что в элитном поместье, в границах «старого города», в спальню к гостю хозяйки очень вряд ли вломится левый мужик и будет вести себя с ним с хамской непосредственностью хирурга с двадцатилетним стажем.

— Этими сомнительными глупостями с теорией «прямого усиления» тела «ядрами»… Сколько уже сотен лет прошло с момента опубликования «Трактата Ре Сленника», сколько тысяч серьёзнейших травм, смертей, калек, а дураки-экспериментаторы всё никак не переводятся, — ответил мне мужчина, не отвлекаясь от осмотра моей руки. И по мере того, как он её осматривал, брови его всё сильнее сходились на переносице, а слова становились медленнее и тише.

— Вас как зовут? — решил прервать молчание, которое вскоре повисло, когда явно заготовленная фраза мужчины завершилась, а новая всё никак не начиналась.

— Лем «Светлячок», — отпустив мою многострадальную левую руку, сказал он и сел прямо на край кровати, после чего, достал из кармана трубку и, глянув внутрь неё, подкурил её от маленького огонька на пальце.

Хм, сделай он это (причём, что первое, что второе — в смысле, сядь на кровать в уличной одежде или закури в спальне) в квартире моей второй жены — уже очень сильно пожалел бы об этом. Очень сильно! И её было бы всё равно, кто он такой…

Но — моей жены здесь не было. Что Второй, что первой. А Альбине, судя по всему, было начхать на эту спальню и на такое поведение этого «Светлячка».