Башня Нерона - Рик Риордан Страница 22

Уэвос ранчерос

Не пара пророчеству

Как и счастье

Мэг Дионис не звал, но она все равно подошла.

Она уселась рядом со мной, поставила на стол тарелку с блинчиками и щелкнула пальцами, обратившись к Дионису:

– Передайте сироп.

Я испугался, что мистер Ди превратит ее в чучело – заднюю половину для Сеймура, – но он спокойно исполнил ее просьбу. Наверное, не хотел лишиться единственного в лагере любителя играть в пинокль.

Персик остался за столом Деметры, наслаждаясь восхищением, которое изливали на него обитатели лагеря. И это было очень кстати, потому что боги винограда и персиковые духи – плохое сочетание.

Уилл сел рядом с Нико и положил ему на пустую тарелку яблоко:

– Съешь что-нибудь.

– Пфф, – выдохнул Нико, но едва заметно прислонился к Уиллу.

– Так. – В руках у Диониса была бумага кремового цвета, он держал ее между пальцев, как фокусник карту. – Гарпия-курьер доставила мне это вчера вечером. – Он положил карточку на стол и придвинул ко мне, чтобы я смог разобрать затейливый шрифт.

Нерон Клавдий Цезарь Август Германик

просит оказать ему честь

и наблюдать вместе с ним

сожжение

большого НьюЙорка

через сорок восемь часов после получения этого приглашения,

ЕСЛИ

бывший бог Аполлон, ныне известный как

Ластер Пападопулос,

до этого времени не отдаст себя в руки императорского правосудия

в Башне Нерона.

В ЭТОМ СЛУЧАЕ

мы просто съедим торт.

ПОДАРКИ:

только дорогие.

ЖДЕМ ВАШЕГО ОТВЕТА

Впрочем, нет. Если вы не придете,

мы и так узнаем.

Я отодвинул уэвос ранчерос. Аппетит пропал. Одно дело слышать о дьявольских планах Нерона в ночных кошмарах и совсем другое – читать о них на приглашении, выведенном каллиграфическим почерком, с упоминанием о торте.

– Сорок восемь часов, считая с прошлого вечера, – проговорил я.

– Да, – задумчиво протянул Дионис. – Нерон всегда мне нравился. У него есть стиль.

Мэг яростно набросилась на блинчики и набила рот воздушным сдобным тестом, политым сиропом, – видимо, чтобы сдержать рвущийся наружу поток ругательств.

Нико, сидящий напротив, поймал мой взгляд. Его темные глаза были полны гнева и беспокойства. Яблоко у него на тарелке стало жухнуть.

Уилл сжал ему руку:

– Хватит.

Выражение лица Нико немного смягчилось. Преждевременное старение яблока прекратилось.

– Прости. Мне просто… надоели разговоры о проблемах, которые я не могу решить. Я хочу помочь.

«Помочь» в его устах прозвучало как «Покрошить врагов в труху».

Нико ди Анджело не отличался атлетичностью, как Шерман Ян. Он не умел, как Рейна Рамирез-Ареллано, одним своим видом внушать уважение или вести других за собой, как Хейзел Левеск, мчащаяся в бой верхом на коне. И все-таки если я кого-то и не хочу видеть своим врагом, так это Нико.

Его внешнее спокойствие было крайне обманчивым. Бледный и слабый на вид, он старался держаться в сторонке. Но Уилл прав: за свою жизнь Нико успел повидать многое. Он родился в Италии времен Муссолини. Несколько десятилетий провел в казино «Лотос», где время стоит на месте. Оказавшись в современном мире и столкнувшись с новой культурой, он был совершенно растерян и потрясен. Он прибыл в Лагерь полукровок и вскоре потерял свою сестру Бьянку – она погибла, отправившись в полный опасностей квест. Став изгнанником по собственной воле, он бродил по Лабиринту, а злой призрак мучил его и промывал ему мозги. Он сумел вновь завоевать доверие друзей и стал героем Битвы за Манхэттен. Во время войны с Геей его похитили гиганты, и он, в одиночестве скитаясь по Тартару, каким-то чудом смог выбраться оттуда живым. Трудностей добавляло и то, что его детство пришлось на 1930-е годы, а воспитание было консервативным: его растили примерным католическим мальчиком, но спустя долгое время он наконец смог принять собственную гомосексуальность.

Пройти все это мог только тот, кто крепче стигийской стали.

– Нам и правда нужна твоя помощь, – заверил я его. – Мэг рассказала тебе о пророческих стихах?

– Мэг рассказала Уиллу, – ответил Нико. – А Уилл рассказал мне. Терцины. Как у Данте. Мы изучали его в начальной школе в Италии. Надо же, не думал, что это мне когда-нибудь пригодится.

Уилл поковырял маффин:

– Просто для ясности… Первую строфу ты вычитал в подмышке у циклопа, вторую тебе прочел двухголовый змей, а третью – три старухи-таксистки?

– Выбирать не приходилось, – заметил я. – Но да.

– А у этого стихотворения вообще есть финал? – спросил Уилл. – Может, если строфы продолжают одна другую, оно просто бесконечное?

Я вздрогнул:

– Надеюсь, что нет. Обычно к последней строфе присоединяется завершающая строка, но пока мы ее не слышали.

– А значит, – заключил Нико, – нас ждут новые строфы.

– Ура! – Мэг запихнула в рот блинчик.

Дионис тоже набивал рот: эти двое словно поспорили, кто съест больше и быстрее, не почувствовав вкуса.

– Что ж, – нарочито весело сказал Уилл, – тогда давайте обсудим имеющиеся у нас строфы. Как там было? «Нерона башня примет лишь двоих»? Тут все ясно. Речь об Аполлоне и Мэг, правильно?

– Мы сдаемся, – заявила Мэг. – Такой у Лугусельвы план.

Дионис хмыкнул:

– Аполлон, только не говори, что ты поверил галлийке. Ну не настолько тебе отшибло мозги!