Доктор гад - Евгения Дербоглав Страница 22

– Ну и как тебе?

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – холодно ответил Рофомм, поняв вдруг, насколько он щепетилен. – Сегодня патриотический вечер в игорном доме. Мне велели взять тебя с собой, потому что там будет много офицеров, – сообщил он, а Джер просиял.

Они пришли до начала программы, но почти все уже собрались. Среди гостей были только офицеры, причём не последнего ранга. Рофомм увидел, что Нарла, которая уже вышла на сцену в золотом в цвет волос платье и перчатках со стальным отливом, склонившись с помоста, беседует с самим Верлом Улдисом, который не потрудился надеть парадный мундир, а остался почти что в боевом наряде, разве только из уважения непонятно к кому повязал себе шейный платок. Улдис был из тех людей, о которых не пишут плохо даже реакционные газеты, чтобы не подорвать его боевой дух. Было объявлено, что Улдис возглавит оборону Технического Циркуляра столицы, если это, конечно, потребуется. На него возлагали большие надежды, он вселял в людей отвагу.

Рофомм вдруг подумал, что если Нарла выбирает таких мужчин, как Верл Улдис, то и он сам чего-нибудь да стоит. Джер, похоже, подумал то же самое и ткнул друга локтем, кивая в сторону знаменитого офицера с довольно понятной ухмылкой.

– Ещё хоть слово… – пригрозил Рофомм, но не успел окончить фразу, потому что к ним, расталкивая людей пузом, приближался Веллог.

– Он ещё и курит! – возмутился управляющий.

– Сегодня больше не буду, – успокоил его юноша, затушив папиросу в пепельнице. – Что у тебя с официантами, Веллог? Зачем ты напялил кафтаны на бедных южан?

Официанты сменились в полном составе. Они были высокие, со скуластыми лицами и крепкими прямыми носами. Кафтаны на них смотрелись нелепо.

– Это наши с тобой сородичи из Принципата. Сегодня в честь особого вечера дал ребятам отгул. Это очень важно для поддержания боевого духа офицеров, – Веллог погладил себя по груди, словно там были ордена, – знать, что нас поддерживает соседнее государство.

– Они не с Серебряной Черты? – удивился Рофомм.

– Нет, настоящие гралейцы из Принципата, – надулся Веллог.

– Да и на фауну Серебряной Черты они тоже не похожи, – подал голос Джер, и, прежде чем Веллог успел высказаться о том, что Джер такой мелкий, а уже явный извращенец, Рофомм заявил:

– Они и говорят-то с каким-то театральным акцентом, прям как актёры в пьесе «Два дурака, румпель и селёдка». Обвели тебя, дядя Веллог, потому что ты не видел нормальных гралейцев даже в зеркале.

– Послушай-ка меня, омм, – Веллог разъярённо ткнул юношу пальцем в грудь, – я гралеец поболее, чем ты, – на целую четверть. Не бурли мне тут, не то велю ничего крепче «одинокой горечи» тебе не наливать.

– Уж не больно-то и хочется, – пробормотал Рофомм вслед удаляющемуся Веллогу, водя пальцем по губе. Желание пить отбивало то скребущее и давящее чувство, о котором он теперь постоянно грохотал коробком. Оно мешало даже осознать, что он впервые побывал в постели с дамой, оценить, насколько ему это понравилось.

Вечер и впрямь был особенным – мало того, что Веллог притащил каких-то мошенников, так ещё и Кувалда в кои-то веки допустил, чтобы в игорный зал проникли притонные девки. Наперсниц пускали везде и всегда, а вот странных девиц, которые лезли на колени к офицерам, Кувалда был видеть не рад. Он сидел в обществе двух своих здоровяков, рядом с помостом, но в тени. Вокруг смеялись военные, и «деловой человек» явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Джер опять завёл песню про гралейский легендариум и о том, что не знает, как телесный глаз видит обесчеловечивание.

– Да как обычное безумие, Джер, – раздражённо ответил ему Рофомм. – То, что в горах якобы до сих пор встречают странных и диких котов, что уходят от всех ловушек благодаря своему неживотному разуму, а их глаза смотрят прямо в душу – потому что это якобы бывшие охотники и дворяне, уставшие от жизни настолько, что решили кончиться в человеческом, не прерывая телесного, – глупости. Просто они не умеют отлавливать котов. А если кого-то так достали родичи, что он сбежал в горы…

– Если меня достанут родичи, я стану пауком, – Джер осклабился. – Только не шелкопрядом, а то мать с батей заставят работать, а обычным, который ловит мух в красивую паутину. Я б ткал её узорами, чтобы людям было жалко её смахивать. Паутину обрызгивали бы скрепляющим раствором и отправляли в галереи. А я был бы заявлен «Калейдоскопом» как «первый в мире паук-художник», у меня бы брали интервью, и я бы общался с журналистами кодами, выстукивая буквы лапками по бумаге, а моя глашатай бы им переводила. А ты б в кого кончился? – Я? – очнулся Рофомм. – Я – ни в кого. Я бы не обесчеловечился. Для этого нужна высокая, всемирная эмоциональность, а я душевный урод.

Джер было принялся его отговаривать, хотя наверняка порой и сам поражался холодности друга, как к ним подошёл официант в кафтане. Джер переключился на него:

– Омм, мы вот прежде, чем закажем вино, хотим спросить.

– Что вам угодно, господин? – вежливо поклонился официант.

– Мы обсуждаем обесчеловеченных, мы переводим старогралейские легенды, – сбивчиво затараторил Джер. – Вернее, мой друг их переводит, а я делаю иллюстрации. Нам очень важно для книги, мы не нашли в библиотеке фольклора об обесчеловеченных, но вдруг вам в детстве родители рассказывали сказки…

– Господин, – спокойно ответил официант, скрывая то ли раздражение, то ли ещё что-то, до чего Рофомм не мог добраться, потому что официант был всемирно, не по-официантски силён. – Я не вполне понимаю, о чём вы говорите. Мне таких сказок не рассказывали. Может быть, вы желаете что-нибудь заказать?

Джер велел принести ему гоночного сиропа, а Рофомм по-гралейски потребовал «одинокую горечь», как называли гралейцы горький отвар без сахара, спирта или сливок. – Эр коэлли? – вежливо приподнял брови официант в кафтане. – Ньер «цолле ан оннолос»?

– Горький отвар без ничего, – без улыбки объяснил Рофомм и воззрился на него самым пронзительным из своих взглядов. Официант вздрогнул и ответил ему тем же разрезающим небытие взором. Их сущности столкнулись там, где кончалась жизнь и начиналась пустота, и мощные, хлёсткие сполохи угрожающе вздыбились, обещая раздавить Рофомма как насекомое, если он ещё раз вздумает к нему лезть.

– Что-то ещё? – с непроницаемым лицом осведомился официант, и Джер махнул рукой, что тот свободен.

Рофомм, наплевав на обещание, закурил, пытаясь скрыть тревогу от самого себя.

Вечер начался, и на сцену выскочил Веллог, в кои-то веки довольный. Довольным, как подозревал Рофомм, он был сам собой, чувствуя себя патриотом Конфедерации и одновременно очень и очень национально идентичным как гралеец. Он поприветствовал военных и гражданских, собравшихся сегодня в ресторанном зале игорного дома, особо выделив господина Улдиса. Под аплодисменты офицер встал и отвесил несколько смущённых поклонов. Внимание выпадало ему часто, но он к нему так и не привык. Когда администратор закончил, на помост выскочили танцовщицы. Наряды на них были короткими, но с длинной, почти до пола бахромой, которая в бесконечном движении демонстрировала их ноги украдкой и блеском. Рофомм вежливо смотрел на танцовщиц, ожидая Нарлу. Джер не обращал на них внимания и пялился по сторонам, не забывая про блокнот и карандаш. Обнаружив глазами хороший профиль какого-то военного, он стал зарисовывать мужчину, одобрительно цокая языком.