Инсомния 3 - Вова Бо Страница 22

Проблема была в том, что я вообще ничего не видел. Есть я, Врум, Кастер и сам сон вокруг нас. Но больше никого. Следуя логике калейдоскопа, смотритель должен чем-то походить на Врума, он же тоже по сути своей сновидение. Я искал какую-то пуповину или сосредоточение энергий, переплетение каналов. Но ничего не мог обнаружить.

— Ты смотришь на детали, из них делаешь выводы, а затем соединяешь все в единую картину, — произнес Кастер. — Ты всегда так делаешь. Пытаешься найти невидимое для других и от этого развить цепочку событий. Так ты никогда не найдешь Ская. Смотри масштабней, глубже. Смотри сразу на все. Твой подход не работает в этом мире, Лаэр. В твоем прежнем может и работал, но не тут. Мир снов устроен иначе, ты всегда знаешь ключевые вещи. Они жирными мазками отпечатываются в сознании. Тут невозможно спрятать что-то важное в мелочах. Но возможно спрятать в чем-то огромном. Если хочешь замаскировать дерево, не надо сажать его в лесу на глазах у всего мира. Надо весь мир посадить внутрь дерева. Понимаешь?

Я пока что понимал, что мой наставник даже после смерти водил меня за нос. Он в курсе про Ская и то, что я из другого мира. Но я никому об этом не говорил, кроме эльфийки и… Магистра Корли Ки, который был другом Кастера. Ну да, чего удивляться-то? Интересно, магистр с самого начала знал или рассказал Кастеру уже в калейдоскопе?

Впрочем, сейчас не время. Счет шел на минуты, я это нутром чувствовал. Да нет, теперь я это просто видел своими глазами, хоть и понимал, что у меня никаких глаз-то и нет.

И я начал отдаляться от себя, Кастера и Врума. От тихого дворика монастыря с его стенами и поросшей свежей травой камнями под ногами. Я продолжал смотреть на себя со стороны, но делал это с высоты птичьего полета. Повсюду были переплетения эфира сна, в котором мы находились. А затем я понял, о чем говорит Кастер.

Действительно разжевал и положил в рот, как несмышленышу, прямее объяснить было практически невозможно. Я не мог найти сновидение смотрителя не потому, что его не было внутри сна. Он и был сном. Весь конструкт, вся площадка перед храмом, храм, да и весь холм были частью смотрителя. А существо в соломенной шляпе, что беспечно сидело на одном из столбов — лишь иллюзия, образ.

Лишь на глаз оценив количество эфира, что оплетало нас, я понял, что по силе это сновидение превосходит все, что я раньше видел. Сновидение — обычно суть коллективного сна. А здесь оно — и есть сон. Он был всем.

— Это эгрегор? — спросил я с придыханием и восторгом.

— Нет, — ответил Кастер. — Но близко к нему. Может еще пару тысячелетий, ну максимум десять, и он им станет. Эгрегор воина. А может и войны. Не знаю, но смотритель — сосредоточение снов о великих мечниках. Он — собирательный образ мудрого и умиротворенного воителя, прошедшего сложный и долгий путь. А самое главное — это сон о воине, нашедшем покой в душе. Смотритель — идеальный мечник. Непобедимый, совершенный, абсолютный. Он не может проиграть в честном бою, потому что ни один из снов, из которых он состоит, не проигрывает. Потому, таков и его сон.

— И как так получилось, что я наткнулся на него чуть ли не с первого раза? Или он такой заметный?

— Хороший вопрос, мой ученик. Наконец-то ты начал задавать правильные вопросы. А значит, мой путь окончен. Гипнос мне свидетель, я бы хотел подготовить тебя лучше к тому, что предстоит, но, увы, время распорядилось иначе. Я сделал все, что мог. Ответ на все твои вопросы всегда был перед тобой. В своих поисках ты совершил ту же ошибку, что и всегда.

— Искал не там?

— И смотрел не туда. Ты высматривал и всматривался, а надо было окинуть взором все и сразу. Надеюсь, я сумел тебя подготовить. Если ты справишься, значит я был хорошим учителем. А значит мой долг окажется полностью выплачен. На этом, прощай. Калейдоскоп мне свидетель, я считаю твое обучение законченным. Дальше перед тобой только трудный и извилистый путь, да будет он тебе новым наставником.

В последний момент, перед тем, как узор Кастера распрямился, уподобившись плетению сна вокруг, я низко поклонился бывшему наставнику. В благодарность за все, что он для меня сделал. И какими бы ни были наши отношения, но очевидно одно. Если бы не Кастер, меня бы здесь не было.

Действительно хороший сон, чтобы найти в нем последний приют. Теперь смотритель стал чуточку сильнее, потому что смотритель теперь еще и немного Кастер. Все сложилось как нельзя лучше для него. И, надеюсь, для меня тоже.

— Вот ладно Кастер, — проворчал я. — Ну у него манера такая, своеобразная. А ты-то мог раньше сказать?

— Врум-врум.

— Не врум-врумкай мне. Хитрый милах, а еще друг называется.

— Врум-врум.

— Да конечно я не злюсь. Ты себя в зеркало видел? Как вообще на такого можно злиться? Ну а сейчас как, уже можно?

— Врум-врум.

— Ну, тогда, погнали, — мой голос изменился и я произнес слова на языке мира снов, — Я, Лаэр, обращаюсь к тебе, сновидение Врум. Вижу тебя с ясным взором и чистыми намерениями. Позволь мне взирать твой сон.

— Принимаю твои помыслы и позволяю взирать меня. Я — Врум. Смотри же мой сон, — ответил скат набатом в моей голове. Хотя и звучало это как «Врум-врум-врум».

И все завертелось. Я не менял позы, не шевелился и вообще ничего не делал. Но наш с Врумом эфир сплелся воедино, а затем канал, тянущийся откуда-то издалека, начал сокращаться. Нас выдернуло из сна смотрителя и понесло через сверкающие картины калейдоскопа.

Сюжеты и образы снов проносились мимо нас с космической скоростью. Они вертелись и мелькали, сливаясь в один сплошной поток света. Это длилось годы, хотя скорей всего секунды растягивались вечностью, потому что время и пространство в этом мире существует лишь относительно восприятия смотрящего.

А когда, вечность спустя, окружение наконец замерло, я обернулся и оглядел сон, в котором оказался. Почему-то я не был удивлен. Это даже по своему логично, что я оказался именно здесь, где над кронами деревьев плавают светящиеся медузы, а в небе сияет зеленая луна.

Даже знакомая акула на мгновение показалась на глаза, проплывая среди стволов. Я вышел на край обрыва, где на каменном уступе сидела человеческая фигура в старом плаще, потрепанном, оборванном, много раз латанном. Этот плащ явно многое повидал на своем веку, как и человек, его носивший.

Он сидел, свесив ноги с уступа, и беззаботно смотрел в ночное небо. Китов нигде не было, но ведь не вечно им тут плавать, надо же и им отдыхать иногда.

Я посмотрел на человека сквозь эфирные потоки и понял, что он почти такой же, как и Кастер, да будут сны ему грезами. То есть, незнакомец являлся чьим-то сном, оторванным от физического воплощения и сейчас медленно растворялся в калейдоскопе. Только вот место, где мы оказались, было необычным.

Оно не пыталось забрать себе незнакомца, а скорее наоборот, подпитывало его, чтобы он не растворился. Пусть и видно было, что это лишь оттягивало неизбежный финал.