Дети Левиафана - Никита Киров Страница 22

Раскалённый гвоздь крепко засел в голове. Людвиг проснулся, но боялся открыть глаза. Гвоздь проворачивался даже от обычного вздоха. Почти как похмелье, но в сотни, тысячи раз хуже.

Голая спина чувствовала грубую ткань матраса. Людвиг медленно дотронулся до головы. Левая сторона перемотана толстым слоем бинтов. Он открыл не затянутый повязкой правый глаз и тут же сощурился от яркого света.

Он лежит на матрасе, в том самом домике, где живёт почти неделю. Эйнар сидит у стены, вытянув ноги. Руки и одежда испачканы кровью. Он тихо сопит.

Людвиг убрал грязную прядь волос, которая настойчиво лезла в глаза. Нужно попробовать встать, но только он шевельнулся, как будто кто-то ударил молотом по голове, забивая раскалённый гвоздь ещё глубже. Придётся звать на помощь. Губы с трудом разлепились, но сорванный голос почти не издавал звуков. Но Эйнар услышал и подскочил ближе. Грязное лицо осунулось, под глазами заметные тени. Странно видеть этого чистюлю таким.

— Выглядишь хуже, чем я себя чувствую, брат, — прошептал Людвиг.

Эйнар улыбнулся, хотя вряд ли разобрал этот слабый писк.

— Воды?

— Да.

Нордер осторожно наклонил кружку. Вода тёплая. Людвиг хлебнул слишком много и закашлялся. Гвоздь в голове провернулся.

— Не шевелись.

— Вот же меня приложили.

Голос чуть окреп. Затошнило сильно.

— Сколько я пролежал?

— Весь вечер, ночь и утро. Уже полдень.

— Ты мне полбашки перемотал. Сильно досталось?

Эйнар кивнул и отвернулся.

— Бывало и хуже? — спросил Людвиг, пытаясь улыбнуться.

Дурацкие волосы мешали смотреть и он убрал их рукой. Нордер сидит с видом, будто опять обиделся. Переживает из-за битвы? Нет, что-то другое.

— Эйн, брат, слушай. Сделай мне, пожалуйста, дырку в бинте, а то одним глазом смотреть неудобно.

Эйнар не ответил, только громко сглотнул. Людвиг почувствовал холод в животе и попробовал подняться, но не смог.

— Что случилось? Скажи!

— Удар сильный. Сотрясение, — нордер кашлянул и продолжил глухим голосом: — Глаз повреждён. Я ничего не смогу сделать. Он не будет видеть.

Людвиг посмотрел в дальний угол, где какой-то паучок свил паутину. И не удивительно, учитывая, что никто из них двоих здесь ни разу не убирался. У паучка много глаз, ему не страшно потерять один. Грудь заболела от спазмов, но вместо рыданий Людвиг начал смеяться. Сильно, с повизгиванием. Болезненный смех, который никак не мог остановиться. Из уцелевшего глаза лились слёзы, а гвоздь с левой стороны головы всё раскалялся и раскалялся.

— Ну надо же, — Людвиг продолжал хохотать. — Как у дедушки, тоже левый.

— Тише, Виги, — Эйнар держал его за руку.

Истерика не проходила, а боль становилась сильнее.

— Это же такая ирония, ты бы знал. Сука, как смешно. Представляю, чтобы сказал дед. Людек, внучок, когда вырастешь, обязательно будешь служить в Огненной кавалерии, а однажды сам станешь Одноглазым Демоном, как и я. Сучий потрох, как же это смешно.

Болезненный смех прекратился. Только слёзы бегут без остановки.

— Дай зеркало.

— Нету, — ответил Эйнар. — А даже если бы и было, под повязкой не увидишь. Смотрится плохо, можешь мне поверить.

Нордер всё держал его своей дрожащей рукой. Людвиг набрался смелости и спросил:

— Он вытек?

— Остался, но скоро помутнеет. Я истратил всю мазь, чтобы хоть немного снять боль.

— Не очень-то и помогает.

Людвиг всё смотрел на паутину.

— Я же это заслужил. Надо было тебя слушаться, не встряли бы в эти беды. Всё из-за меня, Эйн. Зря я тебя не послушал.

— Ты правильно сделал, — отозвался Эйнар. — Что бы ни случилось, ты всё делаешь лучше, чем я. Может, хоть с тобой я начну поступать правильно. Это всё из-за… — он зажмурился и отвернулся. — Тебе надо спать. Сколько получится.

На последней фразе голос дрогнул. Если ещё и нордер расклеится…

— Вытри глаза, тебе не идёт. Пусть среди нас двоих лучше я останусь плаксой, хорошо?