Тропами Снайпера. Зов Зоны - Андрей Посняков Страница 22

– Да есть. – Будкин умело раскладывал костерок, выкопав для незаметности неглубокую яму, чтобы пламя не так видно было, а дым-то от сушняка не такой уж густой, да и не разглядишь его в сумерках, лишь почувствовать, почуять можно.

– И кабаны водятся, и лисы, и лысый чернобыльский еж… Да тот же волкопес – ты его видел.

– Да уж…

– Хотя зверюги – это еще не самое страшное. В Зоне и других мерзостей полно. Одна другой хуже.

На этой вот пессимистической ноте, верно, и закончился бы день. Однако путникам что-то не спалось. Оба ворочались с боку на бок, а сон все не шел. Казалось бы, и устали, и находились… Но и понервничали, чего ж. Вот мозг и не мог упокоиться.

Будкин даже выбрался из шалаша наружу. Уселся на берегу, закурил, глядя на отражающуюся в темной воде луну.

– Вась, а что этот твой приятель… ну, Силыч… Он тоже тут все ходы-выходы знает? – не вылезая из шалаша, неожиданно поинтересовался Валерий.

Проводник хмыкнул:

– Ну, все – не все, а кое-что знает. Иначе б в Зону и не ходил. Зона-то, знаешь, чужаков не любит… Хотя – мы тут все чужаки.

Что ж – вполне глубокомысленно. Сдержав усмешку, молодой человек выглянул наружу:

– А что за «росянка» такая? Ну, за которой дружок твой звал.

– Не дружок он мне, – бросив окурок в воду, угрюмо пояснил проводник. – Так… Иногда мы – напарники, а чаще – наоборот, конкуренты. Смекаешь?

– Угу.

– Ну и не митусись.

– Так я и не… Просто спросил.

– А «росянка» зонная – вещица стремная. – Потянувшись, Будкин поплотнее запахнул куртку. – Не дай бог тебе ее встретить когда… Хищный мутант, как почти все в Зоне. На болотах растет, листья длиннющие, а на кончиках – шипы. На шипах тех – капельки ванильные. Приятные такие, сладкие… Яд страшнейший! Мясцо росяночка любит! Мух ловит, червей…

– Ну, таких растений много…

Проводник презрительно отмахнулся и вытащил фляжку:

– Таких, как росянка – нет! Яд у нее – не хуже кокаина! И такой же дорогой. Попробуешь – голова тяжелой станет, сам – тупеешь, а на баб бросаешься, как дикий зверь.

– Даже так?! – округлил глаза Валера. – А ты пробовал?

– Спать давай. Завтра идти долгонько, ага.

Вернувшись в шалаш, Будкин отрубился быстро. Так ведь и самогонку всю допил, полностью опустошив все свои запасы. Видно, и у него после встречи с кабаном нервишки играли. Вот и успокоил… и сам успокоился – едва в шалаш залез, так тут же и захрапел. Хорошо хоть, успел сапоги снять.

Встав поутру, Валера умылся в озере, раздул тлеющий костерок и, возвращаясь, заметил, как на сапогах Будкина что-то блеснуло. Какая-то паутина, что ли… Серебристая такая, красивая… Ну да бог с ней – не грязь же! Да уж, такие сапоги теперь – хоть графу, хоть герцогу! Голенища – серебром затканы! Еще бы золотые шпоры, да.

– Сам ты граф! – выслушав всю тираду, обиженно пробурчал напарник.

– А что обидного-то?

– Собаку у меня так звали… Постой! – выбираясь из шалаша, Будкин вдруг резко напрягся. – Серебряные, говоришь, ниточки?

– Да сам-то глянь!

Дальше проводник сделал что-то невероятное! Подошел к сапогам, осмотрел… осторожненько взял двумя пальцами – каждый по очереди – и… И безжалостно бросил в костер! Это собственную-то обувку!

– Ничего. У меня еще и галоши есть.

– Поясни! – недоумевая, попросил юноша. – Что это за такая серебристая дрянь?

– Верно ты говоришь – дрянь. – Примеряя вытащенные из рюкзака галоши, Будкин с остервенением сплюнул. – Дрянь эта зовется серебряной паутиной и встречается в Зоне… Ну, не так чтоб уж очень часто… Но – бывает. Красивая такая паутинка, рвется легко, как обычная паутина, но, конечно, погромче…

– И что ж в ней такого недоброго?

– Да все недоброе, бро! – зло бросил Будкин. – Паутинка эта – отсроченная и верная смерть! Вот сидит себе человек, выпивает, скажем, дома у себя или в баре. Сидел, сидел, вдруг – раз – и упал замертво! А на лице – улыбка такая счастливая. И никаких видимых причин смерти, только где-нибудь на сапоге клочок серебристой паутины прилепился. Вот как у меня. Ежели тот клочок серебристый сталкеры заметят, так труп оттащат баграми подальше, обольют бензинчиком да и сожгут, от греха подальше. А ежели незнающий человек. Отвезут в морг, там тело вскроют. И диагноз поставят – разрыв сердца. Абсолютно здорового сердца, бро! Было здоровым, а тут – бац – и все в лохмотьях! Такое впечатление, будто внутри сердечка граната взорвалась.

Покачав головой, проводник вытащил флягу, приложился… и поморщился – фляжка-то с ночи пуста!

– А самое подлое, брат, что и те, кто не знает, кто труп трогал, – те тоже уже не жильцы. Дня через два-три погибали. У кого-то печень взрывалась, у других почки или легкие. Иногда инсульты обширные были, да такие, что у людей кровь из глаз брызгала. Вот так-то, бро… Так что ты мне, считай, нынче жизнь спас. Хотя…

Тут Будкин неожиданно улыбнулся и – уже гораздо тише – добавил:

– Хотя я б и сам эту чертову паутинку увидел. Но мог и не заметить.

– Да тут просто паноптикум какой-то! – всплеснув руками, воскликнул Валерий. – Волкопсы, кабанище, теперь вот паутина эта…

Проводник с хрустом потянулся и хохотнул:

– А что ты хотел? Зона! Зато здесь – и хабар.

– Хабар… – тихонько повторил юноша. – А что, к примеру, из Зоны приносят? Ну, про «росянку» я понял уже…

– Что носят? – Будкин с улыбкой покачал головой. – Да много чего. Иногда и не знаешь толком, что такое притащишь. Смотришь – красивая вещь, вроде ожерелья из зеленовато-черных бус. Бабам такие знаешь как нравятся… А кроме этого, еще «этак», или «батарейка». «Вечный аккумулятор», черная круглая палочка. Они еще делением размножаются – был у тебя один, стало два. Правда – редко.

Вот про батарейку-этак Валерий знал. Да и не только знал, а сам активно пользовался. Дашкин подарок, ага…

– Еще браслет, черный такой, с зеленоватым отливом, красивый очень, – продолжал напарник. – Все жизненные процессы в организме усиливает… от всяких болезней хорош.

Браслет… Именно такой имелся у Дашки! Она как-то хвастала: мол, память об отце… Ага…

– Еще «булавки». Они частенько попадаются. При электрическом свете отливает синевой. Есть «молчащие» и «говорящие» – с красновато-зелеными вспышками, когда сожмешь. «Говорящие» – те более ценные. Зачем они? Бог их знает, но красиво.

– Еще – «зрачок», «зуда», «сучья погремушка», «тещино колье», – собирая рюкзак, перечислял Будкин. – Да всех и не упомнишь, бро. Люди за них хорошие деньги дают. Ну, от одних, как от «этака», например, хоть ощутимая польза есть. Другие же – с виду просто безделушки.

– А… – Валерий решил снова задать этот вопрос, понимая, что вряд ли дождется вразумительного ответа. – А откуда они здесь взялись, все эти штуки?