Кейн Черный Нож - Мэтью Стовер Страница 22

"Отступление из Бодекена", отрывок

Вы Кейн (актер-исполнитель профл. Хэри Майклсон)

Не для перепродажи. Незаконное распространение преследуется.

2187 год. Корпорация "Неограниченные Приключения". Все права защищены

Они ревут мне в спину, словно обезумевшее торнало.

В пекло позы, угрозы и вытанцовывание "поцелуйте-меня-в-зад". Последние десять метров я преодолеваю не хуже спринтера. Лязгающий дождь зазубренных стрел стучит по камням у ворот. Одна кусает меня в ягодицу, как раз когда я изгибаюсь и падаю на стену щитов, выставленных дюжиной носильщиков Преторнио. Парень, в которого я врезаюсь, даже не моргает. Все они не моргают.

Двенадцать одинаковых взглядов с расстояния тысячу ярдов: мне даже не заметили.

Полагаю, я все же купил Преторнио достаточно времени.

Три лица смотрят со стены. Чмари. Вот бы кинуть в них чем-нибудь. - Что стряслось с моим Плащом?

Тизарра озадаченно гримасничает, извиняясь; а я желаю кинуть ей в рожу камнем. Стелтон шипит: - Сюда, они-прям-за-тобой...

Я хватаюсь рукой за зад, ладонь становится алой. - Чертовски верно.

Столетия небрежения выщербили раствор между огромных камней ворот; я подпрыгиваю, хватаюсь и лезу наверх быстрее, чем большинство из вас может взбежать по лестнице.

Черные Ножи бурлящим кипятком текут в ворота. Вопят. Ревут. Рык, полный жажды крови и гнева, прямо под ногами. Кидаю быстрый взгляд и...

Огриллоны беснуются и рычат вокруг двух кратрийносильщиков. Они встали строем по сторонам арки ворот: сомкнулись, внутренние ряды подняли щиты, словно крышу из стальной черепицы, оставив лишь узкие щели, чтобы колоть копьями любого Черного Ножа, который сглупит и сунется слишком близко.

Пока я карабкаюсь через стену, Преторнио поднимает руки, словно благословляя. Кратрии приходят в движение.

Давя на щиты, носильщики пробивают дорогу в толпе Черных Ножей. Их связка идеальна. Щели открываются под верхним рядом щитов, выпуская толстые секущие копья, которые наши воины держат в правых руках. Где они бьют, Черные Ножи истекают кровью.

Не удивительно, что липканцы смогли поставить раком целый континент. Полчаса наедине с жрецом Дал'каннита, и двадцать пять грузных, нетренированных, ленивых мать-их-грузчиков вдруг стали треклятым римским легионом.

Они прогрызают путь навстречу друг другу, пронзая поток Черных Ножей. Вот вам наш анус - с бритвенно-острыми зубами! На стене Стелтон двигает широкий щит, которым закрывает Рабебела. Рядом лежит на камнях груда копий с похожими на мечи наконечниками. Он хватает меня за воротник. - Ах, дерьмо крысиное, каменный ты сукин сын.

Я посылаю ему ухмылку и двигаю дальше. Он показывает доспех. - Одевайся, сынок. Они уже лезут... - но я уже нырнул под щит и смотрю в лицо Рабебелу.

- Сейчас, чтоб вас! Давайте!

Рабебел тоже смотрит с тысячи ярдов: мыслезрение. Тянет руку, и местные каштаны с начинкой, разбросанные среди камней за стеной, взрываются. В воздухе свистит каменная шрапнель. Горящие, исходящие кровью Ножи сцепляются меж собой, распространяя запах горелого мяса.

Ха. Словно опаленная утка.

Лицо Рабебела остается отрешенным, он заводит тихое бормотание. Парочка Черных Ножей прыгает на стену неподалеку. Рабебел кидает в них дымящийся каштан, словно отмахивается от жука, каштан становится пламенем, огриллоны возвращаются наземь, ревут и горят.

Стелтон отпускает мой воротник и хватает рукой копье, весьма изящным показным движением; отрубает руку первому Ножу, что влез на стену. Огриллон ревет и падает на острые камни внизу. - Кейн, твой доспех...

- Оставь. Лучше дай такое копье.

- Стрелы...

- Ты видел их стрелы? - Может, я и не самый ученый членокрут в нашем городке, но историю Азенкура помню.

Вместо ответа он отдает мне копье и тянется за другим. Острая окровавленная сталь колет и режет руки и лица, убеждая Черных Ножей поискать удачи внизу.

Всяческого им, уродам, везения. Скоро поймут, как железо куется.

Носильщики перестраиваются в общее каре, затыкая ворота, два ряда лицом к кипящим снаружи огриллонам, остальные в арке. Это наковальня.

Черные Ножи пойманы внутри - двенадцать или пятнадцать. Они бегают, рычат и воют.

Из темной арки ворот, помахивая четырехкилограммовой булавой, словно палочкой тамбурмажора, вышагивает неудержимая женщина-танк, Марада.

Уже сообразили, кто тут молот? Ха?

Есть какое-то радостное равнодушие в ее манере обрабатывать массу впавших в панику, машущих лапами и вопящих Черных Ножей. Представьте себе.

Думаю, я влюбился.

>>ускоренная перемотка>>

Стоят небольшими кучками на пустоши, далеко за пределами выстрела. Наблюдают.

Внизу Марада бросает еще один труп Черного Ножа в растущую под воротами кучу.

Вот вам, уроды. Смотрите. Ни один огриллон не выйдет из ворот живым.

Смотрите, ублюдки. Затраханные сосуны. Смотрите.

И думайте.

Тизарра все бормочет о Плаще. - Не понимаю... никакого смысла...Чем больше сил я бросала, тем он был слабее...

- Да, да, понял. Может, заткнешься, а? - Она как-то жалко скулит, а я машу рукой, как бы прощая. - Слушай, забудем. Мне хуже не стало.

Если не говорить о трещине в заду, что ноет при каждом шаге, подлая тварь. Забудем, да. - Может, пойдешь помогать Мараде, ха?

- Помогать в чем?

- Мне плевать. Помогай. - Есть ли время исцелять ее расстроенные чувства?

Поворачиваюсь и снова прижимаю окуляр к глазу. Хотел бы знать об огриллонах достаточно, чтобы прочитать выражение лиц. Вот что меня грызет: ни у одного Черного Ножа нет груза. Только несколько водяных мехов. Нет и хошоев, и этих ослоподобных маленьких гриллов, что в Бодекене носят припасы и добычу. Не похоже, что это охотничья партия. С самого начала. Такое сосущее предчувствие, что это лишь разведка боем.