Долиной смертной тени - Дмитрий Володихин Страница 22

– Конечно. Несомненно. Тогда, простите, я позволю себе задать вопрос… мы с вами знакомы совсем мало, если не хотите, не отвечайте мне, да?

– Вопрос.

– Именно! Разумеется. А вам не кажется, что вы давно выплатили свой долг… в метафизическом смысле? Нет?

Ой, как непрост оказался улыбчивый Фишер…

– Не знаю, понравится ли вам мой ответ.

– Не беспокойтесь! Не беспокойтесь! Молодой человек, искренность – прежде всего.

– Возможно, эта служба – мое предназначение. Тогда дело совсем не в долге. Понимаете? Там я чувствую себя… как бы правильно сказать… там я чувствую себя на вершине.

Фишер энергично закивал. Растянул губы еще шире, налил себе вина, полез чокаться.

– Понимаю, понимаю. Определенно. Разумеется. А как же. Теперь я вижу: вы – нравственный человек.

Я пожал плечами. Странный разговор.

– Но все же послушайте меня, старика, послушайте! Заранее прошу извинить меня за простоту и дерзость моих слов. Да-да. Вы можете погибнуть в любой момент. И вам очень мало платят. Простите. Простите. Я прав? Простите.

– Прощаю.

– Да. Спасибо. Конечно. И даже очень порядочный, очень нравственный человек в таких условиях может однажды сказать себе: «А не стоит ли попробовать что-нибудь еще?» Иную, так сказать, жизнь. И я не вижу в этом никакого этического падения, а? Дороже жизни у нас ничего нет. А вы ведь итак уже закладывали-перезакладывали ее многое множество раз, нет?

– Ну, допустим.

– Но такому человеку очень совестно будет сказать «да», если к нему придет кто-нибудь и предложит иную работу. Ведь так? Ведь так? Несомненно.

– Вы пришли с предложением?

Фишер с хрустом надкусывает яблочко и продолжает разговор, плотно набив рот яблочной мякотью. Темп словоизвержения ничуть не снижается.

– Нет-нет! Что вы. Как можно. Разумеется, нет. Нисколько. Я пришел с очень вежливым намеком на предложение. Не более того! Ну что вы. Я уважаю вас, я определенно уважаю вас. Я уважаю вас исключительно! И я очень хорошо отношусь к Лоре. Совершенно не желаю быть удаленным от дверей сего дома…

– Предложение.

Он посмотрел на меня оторопело. Кажется, Фишер готовился к гораздо более холодному приему. По совести сказать, я и должен был оказать ему более холодный прием. Но я еще не затвердел внутри. Я еще мягковат для нормального биоаварийщика. Я еще пытаюсь быть корректным там, где не надо быть корректным. И я устал. Страх – утомительная штука…

– Да-да-да… Определенно. Конечно же. Мой большой друг Дан Гельфанд владеет парой лайнеров. Отличные, отличные корабли, поверьте мне! Рейсовые пятизвездочные лайнеры женевской постройки, настоящие красавцы… Так вот, они честно проработали целый год на линиях от Совершенства до Солнечной системы, до Терры-2, до Терры-6 и до Нью-Скотленда. Проработали образцово, я знаю толк в этих делах! И вдруг из-за какой-то паршивенькой инструкции их поставили на прикол в орбитальных доках… Ни с чем не сообразные убытки, да. Вы понимаете меня? Ну не глупо ли? Ну не произвол ли это? Послушайте! Послушайте! С недавнего времени на каждом лайнере такого класса положено иметь в экипаже одну совершенно особенную штатную единицу… Им видите ли понадобился офицер-специалист по экологии, гигиене и биоаварийным ситуациям… И нам исключительно срочно нужен…

Так. Дело начало проясняться. Им нужен специалист с моим образованием. Все равно кто, лишь бы не фанатик-«зеленый». И я подхожу идеально.

– Сколько?

– Что? Что? Ах, да. Понятно. Я понимаю, да. Разумеется.

Морщась, он назвал сумму, превышавшую мое нынешнее жалование втрое. Плюс страховка. Плюс льготы. Плюс премии. Плюс подарки. Плюс…

– Нет.

– Я и не сомневался. Да-да! Придя сюда, я и не ожидал иного ответа… И вас, конечно, не заинтересует возможность пользоваться корпоративными юристами для решения ваших проблем… Да, я понимаю, не заинтересует… И возможность служебного роста, а вместе с ним и вашего жалования, тоже вряд ли вам покажется заманчивой…

Я ответил ему безразлично-спокойно:

– Вряд ли.

– И даже шанс совмещать свои обязанности с обязанностями старшего стюарда… конечно, не полностью, половинная работа стюарда, половинное жалование…

Я хотел было прервать словоизвержение Фишера, но тут он назвал другую сумму, а именно, сколько это – половина жалования стюарда… И замолчал. Заткнулся. Очень резко. Только что болтал без устали, а тут моментально закрыл рот. Просто это был его последний козырь, и козырь очень серьезный. Выложив его на стол, Фишер как бы отошел в сторону. Человеку тут добавить нечего. Цифра должна говорить сама за себя.

Тогда я молча выставил фужер перед собой. Он сделал то же самое. Стекло тенькнуло о стекло. Мне изо всех сил хотелось казаться холодным, твердым, невозмутимым биоаварийщиком. Чистым, как бриллиант. Я же видел смерть, я ей в самые глаза смотрел, так чем меня можно теперь удивить? Особенно если удивлять взялся какой-то менеджер-транспортник средней руки.

Он поразил меня. Я очень мало понимаю в жизни. Сколько раз убеждался в этом! Должно быть, наш мир опутан сетью невыразимо грубой несправедливости. Ее нити жгут наши лица и тела, они у нас перед носом день и ночь, день и ночь, но мы не видим их… Ведь было бы слишком больно заметить и осознать злую прочность этой паутины.

За какие гроши мои товарищи дохнут на аварийных зонах! За какие гроши я сам… твою мать. Твою мать!

А Фишер внимательно смотрел на меня и молчал. Потом просто, безо всяких «послушайте-послушайте!», без прибауток своих, положил передо мной контракт.

– Мое предложение, – сказал он, – действительно на протяжении недели. Потом все может стать неактуальным. Если вы решитесь, просто принесите подписанный контракт по указанному вот здесь адресу. Рад был с вами познакомиться, молодой человек.

Он самую малость пощебетал с Лорой, потом сослался на занятость и откланялся. А я все сидел за столом, крутил пальцами фужер и по инерции пытался изображать холодность и невозмутимость.

Лора села рядом, потянулась ко мне, прижалась к моему плечу.

– Эрни, если хочешь, наплюй на все это. Я тебя пойму. Извини. Не стоило мне его приглашать.

– Почему же? Кое-что он прояснил мне… в жизни этой.

– Прости, прости меня! Я думала… ты останешься цел… я думала… у нас будет больше возможностей… побыть вместе…

Любовь холодным лезвием ковырнула мне сердце. Когда чувство любви становится сильнее, в первую секунду всегда очень больно.

– За что мне тебя прощать Лора? Пора бы нам завести детей. А тебе так и вовсе… очень пора. Это ты меня извини: уж очень я редко…

И тут она закрыла мне рот ладонью.

– Молчи. Молчи, Эрни. Поцелуй меня.