Река Джима - Майкл Фрэнсис Флинн Страница 21

Мéарана услышала трубы, шагая по Птицеводческой улице — узенькому проулку, где курятники и бойни давно уступили место торговым пассажам и лишь ароматы напоминали об изначальных обитателях. Мéарана выругалась и ускорила шаг, ибо рев труб означал, что она опаздывает на выступление. Она терпела причуды Донована, но на этот раз он попытался помочь ей собраться, и из-за этого она задержалась.

Белый Жезл был бледен, как его служебный скипетр, когда Мéарана наконец пришла. Дрожа, он провел ее в тронный зал, где за столом в одиночестве сидел Восстанавливающиеся Службы, всем своим видом выражая разочарование. Мéаране подумалось, что придется сыграть сунтрэй, дабы успокоить его. Она подождала, пока подчиненные Белого Жезла отодвинут для нее кресло. Слуги топтались в нерешительности, но император поднялся, и гости принялись рассаживаться. Очевидно, традиция требовала, чтобы тот, кто подает чай, садился последним, но, поскольку напиток разлили до прибытия Мéараны, гармония нарушилась. Девушка не понимала, что в этом такого важного и, тем более, ужасного, но подумала, что где-то наверняка родился двухголовый теленок и это непременно спишут на ее опоздание. Она была дибольдкой до мозга костей и реалисткой. Сакральные связи между событиями казались ей абсурдом.

Предполагалось, что арфистке известно все о гармонии, сказал ей император, как только порядок восстановился. Это был завуалированный упрек, в котором крылась немалая доля осуждения.

— Это страшная грубость с моей стороны, так закончить свои визиты, — извинилась она.

Император Утренней Росы откинулся на спинку кресла. Сегодня на нем был ярко-зеленый смокинг с красной вышивкой и широкий, собранный складками галстук на шее. На голове красовался белый напудренный парик с длинной, ниспадающей на плечи косой.

— Закончить свои визиты? — протянул он, словно проверяя, может ли быть у фразы иной смысл.

— Да. Мы с Донованом отбываем с вечерним ботом, чтобы встретиться с маршрутным лайнером «Шрини Сиддики». Мать ждет меня.

— Твоя мать. Да. Сыграй мне, — сказал он, налив вторую чашку чая и серебряными щипцами бросив в нее кусочек сахара, — песню о своей матери.

До сих пор император просил песни о приключениях, чужих планетах, романтике и космических далях. Арфистка начала играть о матери гянтрэй: быструю мелодию о том, как бан Бриджит шагала по палубам «Пылающих врат», словно королева Верховной Тары, — высокая, величественная, решительная. Но отчего-то, когда ее пальцы бродили по струнам, в них вкрался голтрэй: плач, душераздирающий, как все скорби мира. Ее подхватил вихрь музыки, что иногда случалось, когда арфа брала верх и струны играли ее пальцами, а не наоборот.

Всхлипывания императора вывели ее из транса, и, осознав, что натворила, девушка перевела музыку обратно в гянтрэй, последовательно поднявшись из седьмого лада и ослабив его черную горечь восьмым. Чтобы так быстро найти правильный каданс, не вызвав диссонанса, требовалась умелая работа пальцев. Закончив, она накрыла рукой струны, чтобы они затихли, хотя ей казалось, будто они хотели, чтобы их перебирали еще, и продолжали слабо вибрировать.

— Я не хотела тебя расстроить, Джимми, — сказала она.

— Нет-нет, вовсе нет. Чин-чин. Император должен иногда расстраиваться. Трудно всегда оставаться в равновесии, в гармонии. — Быстрая улыбка и кивок на арфу. — Как ты, должно быть, знаешь.

— Возможно, я смогу сыграть песню о твоем мире. Что-то ласковое и исполненное надежды.

— Мир безнадежен. Постоянно ломается.

— Но вы продолжаете жить. Моя мать всегда говорила, что храбрость — одно из четырех великих достоинств.

— Твоя мать. Да. Какие остальные три?

— Рассудительность, справедливость и сдержанность.

Император кивнул.

— Это хорошие достоинства для правителя.

— Как начинается ваша «Первая поучающая книга»? Я попробую сыграть это.

Пальцы Мéараны приготовились извлечь мелодию из струн, а Джимми затянул монотонным голосом:

В дни богов явились семенные корабли.

Из ночи вечной, дабы жизнь принести И всколыхнуть оливковые моря. «О, облучаем,

О, облучаем», — молвили отважные капитаны.

И ян с небес встретилось с инь на земле,

Глубоко пронзив ее…

После окончания песни Мéарана сказала:

— Сей червь дрожит от одной мысли, что должен уходить так скоро.

Но она мало походила на дрожащего червя, поскольку не оттачивала мастерство в этом искусстве.

Джимми положил руку на ее обнаженный локоть.

— Не уходи, — попросил он с увлажнившимися от горя глазами. — Когда еще я услышу о далеких краях? Долг навсегда приковал меня к Йенлуши, словно бабочку к дощечке. Останься. Станешь императрицей. Будешь играть мне песни о местах, которых я никогда не видел.

Мéарана мягко освободила руку и набросила зеленую шаль на плечи.

— Я не могу. Я буду здесь пленницей.

— В золотых цепях, — ответил он. — В бархатных оковах.

— Разве золотые цепи перестанут быть цепями? Мне нужно идти. На мне гейса.

Император Утренней Росы поник.

— Обязательство, да, я понимаю. Ты должна найти ее.

Она помолчала, перебирая струны арфы так, что они только шептали, но не говорили.

— Как ты узнал?

Император элегантно указал на арфу.

— А как иначе? Подобную скорбь вызовет лишь смерть или потеря. А смерть не повела бы тебя через весь Спиральный Рукав.

Мéарана закрыла глаза.

— От нее не было вестей три метрических года. Многие искали, я больше всего.

Джимми Барселона поднес чашку к губам и окинул взглядом придворных у стен, которые притворялись, будто разговаривают.

— Тогда, — сказал он, понизив голос, — я тоже буду искать. Отправлюсь вместе с тобой…

Мéарана ждала приглашения остаться, но не предложения уйти с ней.

— Ты… ты ня’можешь, — сказала она, сбившись на родной акцент. — Ты нужен Йенлуши. Мать выбрала тебя из-за познаний в инфраструктуре. Ты должен остаться и отстроить Утреннюю Росу, чтобы она пережила следующее землетрясение.

Но Джимми отбросил ее доводы взмахом руки.

— Ни одно здание не прочнее Чертополохова Пристанища. Сей жалкий червь, он инженер. Прокладывает трубы, просчитывает пропускную способность водостоков по древним правилам. Оценивает нагрузки домов и строительные издержки. Мосты… он любил строить мосты. Никогда не просил об этом.

Арфистка коснулась струн.

— Никто не просил, — прошептала она.

— Я отдаю приказы. Модифицирую систему, внедряю сдвиги установочных допусков и степени статистической неопределенности, усиливаю надежность инфраструктуры. Министры… пресмыкаются передо мной, чтобы порадовать и держать в рамках. Древние правила. Однажды все рухнет снова. Нет. Лучше уж искать бан Бриджит по всему Спиральному Рукаву. Возможно, в этом мы преуспеем.