Я клянусь тебе в вечной верности - Мария Сакрытина Страница 21

– И ты прислал мне своего верного рыцаря? – непонятно отчего воодушевилась девочка, глянув на Алэра уже с восхищением.

– Да, моя малышка, – облегчённо выдохнул Валентин. – Я надеюсь, вы с ним подружитесь, солнышко моё.

Девочка радостно захлопала в ладоши и присела перед Алэром в подобии реверанса.

– Для меня честь принимать вас, рыцарь! – точно выученное стихотворение, продекламировала она.

Алэр остолбенело перевёл взгляд на короля. Тот шепнул одними губами:

– Подыгрывай!

– Я тоже… рад… леди, – пробормотал Алэр, поклонившись, заставив себя взять протянутую ручку в тоненькой атласной перчатке и поцеловать.

Перчатка пахла розой, а рука дрожала.

– Мой принц такой добрый! – с обожанием глядя на Валентина, пропела девочка, отняв руку. – Я так его люблю!

– Я тоже люблю тебя, моя крошка, – пропел король, – а теперь я должен устроить моего друга. Нет-нет, крошка, разве у тебя сейчас не урок танцев? Алэр уже никуда не убежит, можешь не беспокоиться. Ну идёмте же, идёмте, герцог… Ну как вам моя Лизетта?

Изумлённый Алэр так и не нашёлся с ответом.

* * *

Король уехал тем же вечером, и вечером же его воспитанница вломилась в комнату Алэра то ли на правах хозяйки, то ли действительно искренне не понимая, почему этого делать не стоило.

– Ты любишь чёрное? – с детской непосредственностью поинтересовалась она.

Алэр спрятал руки за спиной, чтобы не видела, как он сжал кулаки. Ещё очень хотелось отвести взгляд, но синие глаза девчонки обладали какой-то поистине магической притягательностью. Оторваться от них с непривычки было невозможно.

– Нет, миледи.

Девочка моргнула, став похожей на нахохлившегося со сна голубка.

– Но ты весь в чёрном.

Алэр всё-таки «оторвался» зря, взгляд тут же уткнулся в шейку девочки. Тоненькую, хрупкую шейку. Такую хрупкую…

О боги, это ведь было бы даже милосердно, она бы и боли почувствовать не успела! Почему, почему Алэр вынужден просто стоять и смотреть на идиотски улыбающуюся девчонку, убившую его родных?

Если бы не Мадлен!..

– Да, миледи.

– Но ты говоришь, что не любишь чёрный, – нахмурилась девочка. – Однако ты его носишь. Почему?

«Потому что ты убила мою семью, тварь!»

Алэр вздохнул, успокаиваясь.

Если бы…

В конце концов, нет никакой гарантии, что король не убьёт Мадлен…

Если бы!

– Это знак, миледи, – сжав кулаки так, что ногти впились в кожу, произнёс Алэр. – Знак траура.

– Траура? – озадаченно повторила девочка.

«Издевается, маленькая тварь! – прикрыв глаза, думал Алэр. – Делает вид, что не помнит. Дря-а-ань!»

Мадлен…

– Скорби, миледи. По умершим родным.

Девочка моргнула и, став похожей на грустного мима, шагнула к Алэру.

– Прости. Я не хотела, – и, глянув на герцога, добавила: – У меня нет никого. Родных. Всех убили. А меня спас принц… Жаль, что он не спас тебя.

Алэр задохнулся. Спас?!

Герцог стиснул зубы так, что нижняя челюсть онемела. А девчонка – очевидно, чтобы добить, – вдруг обняла его за шею, доверчиво положив голову на плечо, глубоко дыша.

От неё по-прежнему тонко пахло розой. И, Девятеро, её хрупкая шейка так близко…

Алэр закусил губу, и в этот же момент девочка вдруг отпрянула. Вскинула глаза.

– Ты… ты не рыцарь, – испуганно прошептала она дрожащими губами. – Ты хочешь сделать мне больно!

И, прежде чем Алэр успел опомниться, опрометью бросилась вон из комнаты.

Когда её лёгкие шаги затихли в коридоре, Алэр медленно вдохнул. Так же медленно выдохнул. Поморщился и торопливо открыл окно. Кажется, теперь он возненавидит розу.

Всю ночь ему снилось, как девчонка бьётся в агонии у него на руках, а портреты родителей смотрят на него со стены и одобрительно улыбаются.

Алэр тоже улыбался, когда проснулся.

* * *

(Из записок Элизы Северянки)

Он не понравился мне с самого начала. Не могу сказать почему – он был красив, галантен, хорошо воспитан. Но он ничем не напоминал моего принца – даже внешностью. Валентин был блондином, у этого же волосы до плеч напоминали чёрный атлас и завивались в тугие кудряшки, как у барашка. Это и серые внимательные глаза, да вечно сжатые в скорбную полоску губы создавали ощущение постоянного напряжения – точно готовая зазвенеть струна. Всегда собран, всегда серьёзный, излишне учтивый. Но красивый – да, этого было не отнять. Валентин выбирал для меня привлекательную игрушку. Если сам принц, скорее, напоминал утончённого щеголя, то Алэра я бы сравнила с клинком, готовым к атаке. Такой красотой обычно обладают воины – нервной, волнующей, напряжённой.

Внешность для меня уже тогда имела большое значение. Но Алэру она не помогла – я его узнала. Точнее, я поняла, что почему-то вижу его в одном из своих повторяющихся кошмаров, где всё залито кровью, а у моих ног лежит сломанное тело женщины, похожей на Алэра, как две капли воды. Ну как я могла его не узнать?

Принц хотел, чтобы мы подружились, и я честно попыталась. Я убедила себя, что кошмары не повод для того, чтобы огорчать моего сказочного принца. Он же был так добр ко мне, он осыпал меня подарками…

Алэр меня боялся. Я чувствовала это – как холодный ветер по голой коже. И это мне совершенно не нравилось – забавно, но страх делает нас, чародеев, слабее. А ещё Алэр лгал. Я тогда уже умела осознавать, когда люди говорят неправду, и их отношение к себе умела понять тоже. Алэр меня ненавидел, хуже – он хотел моей смерти. Я не знала, как это поняла, но находиться с ним в одной комнате больше не могла.

Это было… так, как если бы один из моих кошмаров вдруг ожил.

Но одиночество мне не то что не помогло – меня замучили видения, и снова началась лихорадка. Мне было так плохо, что я думала: ночь не переживу.

Пережила. Более того, на следующую ночь всё повторилось.

Очень скоро я вообще перестала понимать, что жива, и уже не отличала реальность от кошмаров.

* * *

(Из архива рода Боттеров)

Прислуга боялась юную госпожу до дрожи.

– Ох, Ваша Светлость, – вздыхала домоправительница, лично накрывая герцогу стол в саду. – Нам запрещено говорить об этом, но я уже с ног сбилась, пытаясь найти ей горничную… С одиннадцатилетия леди прошло всего три месяца, и она… Ох, Ваша Светлость! – дама прижала руку ко рту, испуганно глядя на Алэра. – Никто не хочет ей прислуживать ни за какие деньги. Я подняла жалованье в десять раз, представляете, в десять!.. А раньше, милорд, ведь была такая милая девочка, её так все любили…