Бумажный Грааль - Джеймс Блэйлок Страница 21

Потом она внезапно опомнилась, и ее лицо мгновенно сложилось в холодно-сдержанную маску. Но, кажется, ей потребовалось немало усилий.

– Я послала мистеру Бартону уведомление, что больше не потерплю просрочки платежей. В том письме я не шутила. Это не подлежит обсуждению. Закон есть закон.

– Но неужели две-три недели… – начал Говард, прикидывая, сколько осталось до Хэллоуина.

– Через две недели мистер Бартон будет жить на заднем сиденье своего автомобиля, – оборвала она. – Жаль его бедную жену, но она сама это на себя навлекла, выйдя за такого, как он.

Тут входная дверь со скрипом распахнулась и оттуда, махая крыльями на конце черной веревки, вылетела резиновая летучая мышь размером с голубя. Дядюшки Роя не было видно, вероятно, он орудовал шкивами. Говарду было слышно, как он давится от смеха. Женщина снова метнулась к открытой двери, но Говард поспел первым и захлопнул ее. Летучая мышь осталась снаружи и повисла перед закрытой дверью, ткнувшись носом в филенку, – точь-в-точь резиновый дверной молоток.

Женщина слабо усмехнулась Говарду и устало тряхнула головой, будто фокус с летучей мышью – прекрасная иллюстрация тому, что собой представляет Рой Бартон. И иллюстрация – на взгляд Говарда – совершенно точная.

– Мой клиент готов предложить вам десять центов на доллар, – сказал он. – Сию минуту. Немедленно. – Вынув из кармана куртки чековую книжку и ручку, он открыл книжку, словно готов был подписать.

– Передайте мистеру Бартону, пусть отгонит свою машину на стоянку за заправкой Тексако, где обитают все прочие неудачники. Так он сможет пользоваться туалетом при бензоколонке. – Развернувшись, она спустилась с веранды и зашагала к подъездной дорожке. Звон цепей и магнитофонный смех эхом выкатились из окна наверху, но на сей раз очень медленные и гортанные, будто запись пустили со слишком маленькой скоростью. Говард увидел, как порозовела у нее сзади шея, но она не обернулась.

Он нагнал ее на улице, как раз когда она садилась в машину. Держась спиной к дому, он заговорил через опущенное окно. Она же сразу завела мотор, будто собиралась немедленно тронуться.

– Четыре сотни? – спросил он.

Она оценивающе прищурилась, ее взгляд прошелся по его рукам до чековой книжки, будто сам вид этого предмета домовладелицу разочаровал.

– Четыреста сорок два. Уже опоздание на три недели. Следующий платеж через восемь дней. Ровно. Или я приму меры.

– Вот, пожалуйста. – Оторвав чек, он протянул его в открытое окно.

Она помешкала, но потом все же взяла, словно ей непереносимо было поступить иначе.

– Вы очень маленький мальчик, – сказала она. – И сейчас пытаетесь заткнуть очень большую и плохо спроектированную плотину.

Она быстро моргала, но голос у нее теперь был медленный и ломкий, будто у пожилой и слегка выжившей из ума сельской учительницы, в стотысячный раз читающей стандартную нотацию о поведении. Внезапно она сменила тон и посмотрела ему прямо в глаза. Говард уже решил, что она впала в транс, когда она вдруг отвела взгляд, глянула на него искоса и спросила:

– Кто вы на самом деле?

Она как будто впервые ясно увидела его, и на мгновение он совершенно растерялся, словно был пойман за мелкой кражей.

Говард не сразу нашел что сказать. По всей видимости, на ложь про адвоката она не купилась.

– Просто друг с юга, – ответил он. – У Роя сейчас туговато с деньгами, но он выкарабкается. У него назревает несколько сделок.

Слабо улыбаясь, она поглядела на Говарда пристально, будто он сказал, что дядюшка Рой на самом деле сын персидского владыки, который вот-вот унаследует царство.

– Воды, в которых вы плаваете, много темнее и глубже, чем вы можете себе представить, – сказала она. – И когда вы устанете, то не найдете под ногами дна, а устанете вы скоро, очень скоро. Я не знаю, кто вы, но если вы приехали, чтобы бросить мне вызов, то совершили смертельную ошибку. Я еще выставлю старого мошенника на улицу. Он не станет у меня на пути, и вы тоже. – Тут она поглядела на него с жалостью, точно все сказанное говорилось исключительно ради его же блага. – Помяните мои слова, он и вас тоже выдоит досуха, если вы ему позволите. Возвращайтесь домой. Не упорствуйте попусту. Вам тут нечего искать. Вы ничего не понимаете.

На этом она тронулась с места, и Говарду пришлось поспешно отступить, чтобы его не задело крылом. Бросив чековую книжку в карман и вытащив из трейлера сумки, он направился к дому, размышляя над ее странной речью. Говорила она как будто не только о финансах.

– Ну и что, получилось? – спросил дядюшка Рой. – Среагировала она на реквизит?

– В ярость пришла.

– Хорошо, хорошо. Лучше не бывает. Она до конца месяца не придет?

– Да, но мне пришлось ей пригрозить, – сказал Говард. – Наверное, ложь про адвоката на нее подействовала. – Говарду было неприятно лгать, вот только дядюшка Рой порадуется, что уловка сработала, а это чего-нибудь да стоит, а еще объяснит, почему старуха уехала без денег. – Знаю я этих типов, всем им подавай чек, – продолжал Говард. – Лишить вас прав выкупить имущество они не хотят. Не выгодно. Они же зарабатывают тем, что им платят, а не тем, чтобы самим дома ремонтировать. Я ей пообещал, что деньги будут в ноябре. Проще простого.

– Ну, к ноябрю-то мы их достанем. Дом с привидениями не может провалиться. Ты видел, что я тут напридумывал: трупы, женщина-призрак, летучие мыши

Говард кивнул.

– Глазные яблоки, – сказал он, завершая перечень. Тут он поймал себя на том, что у него дрожат руки. Стычка с домовладелицей основательно его вымотала. А теперь он еще и солгал, и в конце концов ложь выйдет наружу, а дядюшка Рой, каким бы он ни был легкомысленным разгильдяем, не станет мириться с тем, что Говард платит по его счетам. Эту часть Сильвия не выдумала.

– Кто это такая? – спросил Говард.

– Некая Элоиза Лейми. Ей принадлежит полпобережья. Одна из совладелиц какого-то консорциума. И этот малый, Горноласка, тоже оттуда. Они – самый настоящий спрут, запустили пальцы в каждый, черт бы его побрал, пирог.

– Так она домовладелица и Сильвии тоже? Ее магазина?

– Она самая. Раньше Горноласка таким мерзавцем не был. А виной всему деньги. И не позволяй никому говорить тебе, что это не так. Деньги – вонючий корень всех бед.

– А у них в чем проблема?

– Они миллионеры, так? Тяжелый это народ, миллионеры. Все эти разговоры о перезастройке… Тут все дело в нефти с прибрежных шельфов. Они бы океан в асфальт закатали, если б смогли на этом нажиться. Возьмем Горноласку. Пил мое пиво, встречался с моей дочкой. Всегда, конечно, надо думать, малость любил шик. Но я за это ближних не виню. Это все внешнее, а мы знаем, чего стоит видимость. Но потом он стакнулся со старухой и заработал пару сотен баксов. И все – пиши пропало. Превратился в чертова хамелеона, поменял цвет чешуи. Жить начал ради счета в банке.