Каменный век. Книга 5. Народ Моржа - Сергей Щепетов Страница 21

В итоге на очередном этапе исторического (доисторического) развития в проигрыше опять оказались неандертальцы. Собачьи упряжки им нужны были больше, чем всем остальным, поскольку хорошо бегать по степи они не могли, а лошади их панически боялись. С собаками же (да и с волками) неандертальцы легко находили общий язык. Однако то небольшое количество сена, которое они были в состоянии заготовить, полностью уходило на «оплату» обучения детей в школе, а неандертальские девушки на рынке, увы, не котировались совершенно.

«Саммиты» избавили Семена от необходимости единолично решать серьезные (и не очень) политические и экономические вопросы. Однако в перерывах между сборищами на него все равно сваливалась масса «текучки». Он полагал, что в большинстве случаев просто тратит время зря, занимаясь ерундой.

Однажды из поселка лоуринов пришло послание от старейшин. В нем сообщалось, что некий неандерталец, побывав в поселке по какому-то делу, прикормил и увел с собой двух щенков – почти взрослых обученных ездовых псов. Старейшины считали, что это наглый грабеж, и требовали разобраться. Что делать в такой ситуации Семену? Искать в заречных поселках того неандертальца и несчастных собак? Пришлось вызвать Хью и поручить поиски ему. Через несколько дней перед Семеном предстали и собаки, и их похититель. Последний заявил, что никого он не сманивал – псы пошли с ним сами. И вообще, они не обученные ездовые, а одичавшие полукровки, которых лоурины забраковали и выгнали. Поскольку врать в каменном веке не принято (можно лишь не говорить правду), Семен попался на эту удочку и попытался объяснить лоуринам, что они не правы. В итоге завязалась тяжба, которая продолжалась несколько месяцев: те ли это собаки? Именно те! А почему оказались без присмотра?! Не оказались они! Так как же тогда… А вот так! В общем, пустячок, а приятно: нельзя обидеть ни тех, ни этих, а до истины не докопаться!

Один из высокопоставленных воинов-аддоков выменял у не менее солидного имазра бурдючок с волшебным напитком. Только напиток оказался почти и не волшебным (слишком сильно разбавленным?). Добровольно вернуть полученные кремневые наконечники для дротиков имазр отказался на том основании, что он тут ни при чем: напиток расколдовался сам по себе, а может быть, покупатель такой урод по жизни, что ему никакой напиток не помогает. В общем, аддок просит в порядке исключения разрешить ему прикончить этого имазра. Никого убивать Семен не разрешил, но оказался в тупике: явно имело место жульничество, но доказать что-либо невозможно – напиток давно выпит, а наконечники разошлись по рукам.

Среди прочих был и совсем анекдотический случай. За немалые «деньги» (два санных полоза!) для одного из лоуринов была приобретена девушка (женщина, конечно). Выбрал ее «жених» потому, что рубаха на ней была очень красиво расшита цветными кусочками замши. По отбытии продавцов «невеста» зашла в теплое помещение, снег на ее одежде начал таять, и разноцветные нашивки стали линять на глазах. Это с одной стороны, а с другой – один из новых полозьев, поставленный на нарту взамен старого, треснул по всей длине на первом же снежном заструге. Что говорят стороны? Что и следовало ожидать: покупали женщину, а не ее рубаху; вообще-то, ремонтировать нарты уметь нужно…

– И как же вас рассудить? – обратился Семен к участникам тяжбы. – По правде или по справедливости?

– А что это такое? – дружно вопросили подсудимые.

Впрочем, это были сущие «цветочки» по сравнению с тем, что случилось на пятом году существования школы.

«Симен Никалаич, сдраствуйте…» —

прочитал Семен и рассмеялся. Почерк он узнал – это писал его прошлогодний выпускник-имазр. «В моем преподавании есть явный дефект, причем фундаментальный. Даже самые грамотные ребята через несколько месяцев после окончания занятий начинают писать с жуткими ошибками. Они твердо усвоили, что буквы – это обозначения звуков. А вот правила орфографии они могут запомнить, но не понять: почему нужно в слове писать буквы, которые не слышатся? Или не те, которые слышатся? Для колдовства и магии логика не нужна, так что вполне можно согласиться, что звукосочетания „жы" и „шы" следует изображать с буквой „и", но… Но как только пресс учителя снимается, все стремительно скатываются на простое изображение слышимых звуков. Лет через пять после выпуска письмо какого-нибудь неандертальца вообще нельзя будет прочесть, поскольку в речи он слышит и различает массу звуков, недоступных уху обычного человека. Ну, ладно, что там еще?»

«…Симен Никалаич, вазмити миня абратна в школу. Миня тут все равно убьют, а я хачу к рибятам…»

Дальнейший текст был совсем неразборчивым. Когда же Семен уяснил-таки его содержание, ему стало не до размышлений на отвлеченные темы: «Каким словом назвать происходящее в зимней степи: внутриклановая разборка? Мятеж? Несколько лет назад я бы только порадовался этому, а что делать сейчас?» Семен принялся выцеживать из памяти все, что может относиться к делу. Оказалось, информации не так уж и мало, просто она фрагментарна и поступала в разное время.

Отношения внутри кланов обычно сложны и запутанны – без бутылки не разобраться. В клане имазров, кажется, три «семьи» или, может быть, три с половиной, поскольку последняя еще не до конца оформилась. Много лет друг с другом конкурировали «семьи» Ненчича и Ващуга. Военное поражение имазров и вмешательство Семена привели к власти Ващуга. Ненчич же навеки отправился к предкам, однако его изрядно поредевшая «семья» осталась в Среднем мире. Ващуг оказался человеком злопамятным и от гуманизма далеким. В общем, члены самой влиятельной когда-то «семьи» очутились на нижней ступени внутриклановой иерархии, что было, конечно, для них малоприятно. За малейший проступок, вроде утери лошади, Ващуг наказывал самыми изуверскими способами. Ну и, похоже, случилось то, что и должно было случиться: униженные и оскорбленные взбунтовались и пожелали отделиться, образовав самостоятельный клан. За время контактов Семена с этими людьми ничего подобного еще не случалось. По идее, Ващуг должен был сразу пожаловаться Семену – как верховному авторитету и повелителю. Однако он этого не сделал…

Семен начал было обдумывать план расправы с главой клана имазров, но вспомнил, что, собственно говоря, посланий-то охотники привезли не одно, а два. Просто про второе он забыл от удивления.

Второе сообщение действительно было от Ващуга, правда, написанное той же детской рукой. Главного имазра обидели: убили кого-то из верных ему людей, а всех остальных ограбили. Люди проклятого Ксе (как правильно звучит имя, Семен не понял) отогнали табун, забрали какие-то клановые реликвии, прихватили нескольких женщин, на которых не имели права, сняли свои шатры и откочевали в степь. В ответ на требование вернуть реликвии и часть лошадей сепаратисты забросали посланцев Ващуга дротиками и двоих убили. Он – Ващуг – узнал, что к людям Ксе присоединились две небольшие «семьи» аддоков. Он слезно умоляет Семхона Длинную Лапу запретить аддокам поддерживать хулиганов, поскольку он – Ващуг – планирует в ближайшее время вырезать их всех поголовно.

Плевался, матерился и думал Семен долго – полчаса, наверное. За это время он успел прийти к выводу, что для его задач и целей лучше всего поддерживать «статус-кво». Кроме того, он – Семхон Длинная Лапа – никому не давал разрешения на применение оружия, значит, обе стороны виновны. Всякий там сепаратизм и вольницу следует давить на корню, а то хуже будет. Следующие полчаса он составлял послание, которое в спешном порядке было отправлено в поселок лоуринов.