Падальщик - Ник Гали Страница 21

Ли-Вань сидел в шалаше на циновке и пытался сосредоточиться.

Было сыро и зябко — обитель лесных монахов представляется тихим солнечным раем туристам, которые не бывают здесь в сезон дождей. А на следующий день после посвящения — хоть и стояла зима — с неба вдруг полило, как летом. Сейчас листья на крыше вымокли, набухли и стали пропускать в шалаш воду; земля внутри нехитрого жилища стала уже совсем сырая; маленький столик из бамбука у окна был весь в жемчужинах капель.

Кутаясь в тогу, Ли-Вань для начала обратил свое внимание на то, как ему холодно и неуютно. Он ощутил, как мерзнут его кости под кожей, как холодит сквозняк из окна бритый затылок, как зябнет край левой ступни, касаясь ножки стола…

Он открыл глаза и посмотрел в окно. Серые нити воды опутывали шалаши, пальмы, опускались, словно сеть, на высокую траву, на кусты, на поникшие цветы.

Учитель посоветовал начать испытывать Сутру Серебряной Свирели на чем-то простом.

Чего же простого он хотел бы сейчас пожелать? В какой стоящий на шажок выше его собственного мир он хотел бы перенестись?

Он снова посмотрел в окно. Отчего бы не попробовать пожелать для начала, чтобы на улице прекратился дождь и выглянуло солнце?

Ли-Вань попробовал посмотреть на дождь по-новому.

Это в этом мире дождь, и Ли-Вань сидит грустный и усталый на сырой циновке и смотрит на него в окно. В мире, куда он хочет попасть, сухо и солнечно. Солнце веселится на крыльях пальмовых листьев, покрытых росой, оно сушит зелень на крыше шалаша, греет его кожу, согревает кости под ней…

Ли-Вань закрыл глаза и явственно представил себе — ему сухо и тепло. Вот сейчас он откроет глаза и на циновке рядом с ним. на бамбуковом столике у окна будут играть пятна солнечного света.

Он открыл глаза. В шалаше было темно и сыро. Капли на столике уже не напоминали жемчужины, они были словно гусиная кожа на его собственном теле.

Почему у него не получилось? Ах, вот в чем дело — он думал о будущем. От этого струна в его сердце не завибрировала на нужной частоте, прошлое не поменялось, не открыло дверь в нужный мир. Ему надо вспомнить, как это было в его собственном опыте — в прошлом, где ему было тепло и уютно от солнца. Окружить свою мысль ощущениями. Поменять осколки прошлого местами и представить себе, как объяснял Учитель, что прошлое это совсем недавнее, вот-вот случившееся, случающееся…

Он снова закрыл глаза и стал вспоминать.

Как это бывает, когда солнце светит после дождя? Вода высыхает на травах и цветах за окном, она больше не капает на пол сквозь листья крыши. Яркий свет солнца красит алым обратные стороны век…

«Радуйся! Радуйся тому, что это все уже случилось!» — говорил Учитель.

Он радуется.

Как здорово, что светит солнце!

Не открывая глаз, Ли-Вань улыбнулся, и так и сидел с улыбкой на лице некоторое время. Через минуту, не удержавшись, приоткрыл один глаз.

За окном лил темный беспросветный дождь.

Стал ли он своей мыслью? Поверил ли он в мысль о том, что солнце вышло, истинно.

Ли-Вань закрыл глаза и спросил свою душу. Он почувствовал, что душа не была тиха, — она не волновалась бурно, — но она трепетала, словно лист на воде, идущей рябью от осеннего ветра.

Успокойся, душа, успокойся…

Он закрыл глаза. Нов душу начало проникать отчаяние. Он ничего не умеет, он не может научиться простейшему. Помощи нет.

Помогите.

Минута, другая. Неожиданно в сознание его вошло воспоминание из детства, когда он сам принес тепло, сухость и безопасность — не себе, другому человеку — своему маленькому брату. Тот, оставшись без присмотра, выполз в поле и упал в глубокую канаву между рисовых делянок, а Ли-Вань, увидев это, подбежал и вытащил его из воды. Уже десять минут как брат, раздетый догола, катается по сухой циновке рядом с крыльцом под пыльным листом алоэ и радостно смеется Ли-Ваню — а тот щекочет его травинкой. Ласковое солнце из-за пальм пятнит кожу брата, рядом с циновкой на изумрудной траве сушится его маленькая красная рубашка…

Ли-Ваню вдруг стало хорошо. Так хорошо, что его уже не тянуло открыть глаза и проверить, что происходило за окном шалаша.

В его мире сухо и солнечно. Как может быть иначе? Блестят на солнце крылья стрекозы. Ли-Вань сушит вымокшие в канаве края туники в теплых солнечных лучах.

Шум усиливающегося дождя за окном, порыв холодного ветра в лицо.

Ли-Вань улыбался, не открывая глаз. Он не испытывал никакой досады. В самом деле, это же не его мир, где идет дождь, — какое ему до него дело?

Он сушит тунику. Солнце в его мире светит и греет уже много дней.

Вдруг он почувствовал неожиданное изменение внутри себя, как будто где-то в области солнечного сплетения стала медленно нагреваться лампа, дававшая свет и тепло. Ощущение было удивительно приятное. Забыв про дождь за окном, он принялся прислушиваться к этому растущему внутри себя ощущению уюта и тепла. Свет от лампы ширился, заполнял его…

Открыв глаза, Ли-Вань — сначала без удивления, как на что-то само собой разумеющееся, — потом словно начал просыпаться, в изумлении, — посмотрел на посветлевшее за окном небо. Он привстал на колено и выглянул в окно: прямо над хижинами монахов открылся смотрящий весело на землю глазок голубого неба.

В восхищении затаив дыхание, смотрел Ли-Вань на сотворенное им чудо. Через минуту он поднялся на ноги и вышел на двор, прямо под дождь.

Дождя не было. На отяжелевшие от сырости складки тоги легло прозрачное солнечное пятно.

Ли-Вань еще раз посмотрел на синий глазок в небе и громко засмеялся.