На тропе войны - Юрий Соколов Страница 21

Волколатники, наблюдавшие за побежденными, по очереди возвращались в лагерь, докладывая обо всех их действиях. Наконец Бдящие разбили лагерь у ручья, выставили пост посреди поля и подняли там белый флаг, давая понять, что ждут нашего переговорщика. Разбойники между тем стягивались к засеке. Явившийся в числе первых Меченый хитровато посмотрел на меня и заметил, что пара костомехов неплохо смотрелась бы у надвратной башни «Гавани», по обе стороны подъемного моста.

— Тоже был бы не прочь увидеть их там, — вздохнул я. — Но не получится. И в мыслях не держал их возвращать, но вот сейчас покумекал, и понял, что костомехов придется отдать вместе с пленными. Не за так, однако придется. Иначе Штольб может пожертвовать и племянником, и магом, и поднять против нас всех подчиненных ему рыцарей ордена. Прикинь сам: ему даже факт временной потери скелетов окажется трудно скрыть, а в случае безвозвратной приору так прилетит от Бальдура, что старикану немедленная почетная отставка по старости, больше похожая на пинок под зад, покажется величайшей милостью. Королю никак не понравится своекорыстная эксплуатация Бурхардом посланных в Сапр машин. Пока последствия сегодняшней стычки не выходят за рамки внутренних разборок между нами и Бдящими. Пусть так и остается. Не стоит переводить проблему на государственный уровень. Нам это ни к чему, а для Штольба как отрава.

— Да ты настоящий дипломат! — сказал Меченый.

— Может быть. Однако как раз сегодня мне им работать неохота. Предлагаю должность переговорщика тебе. Причитающийся процент за труды назови сам какой хочешь, в пределах разумного. Тошнит меня при мысли, что придется торговаться с Бдящими. В таком настроении на толковище идти нежелательно.

— Согласен. С удовольствием тебя заменю. Сколько требуем?

— Две штуки золотом за мага. Еще четыре — за Бурхарда. Ну и по две за костомехов. Итого — десять. Не слишком жестко?

— Да прям! Слишком нежно.

— А нам не надо, чтоб Штольб заупирался. Лучше если расплатится сразу, и с чувством, что дешево отделался.

— Да он спляшет на радостях. Ты только за мага хорошую цену назначил. Костомехи… Ну ладно, тут вопрос спорный, сколько они стоят, — в свободной продаже их не было и нет. Опять же — те доводы, что ты привел… Но за Бурхарда-то можно пять штук просить, а то и шесть. Главный товар же!

— Главный, второстепенный — не важно. Лишь бы общая сумма устроила обе стороны. Свои резоны я тебе уже обозначил: у Штольба не должно возникнуть ощущения, что его приперли к стенке и собираются обчистить до последней осьмушки. А о резонах Штольба я я могу только более-менее обоснованные предположения строить. Из них и исхожу, развешивая отдельные ценники… Мага Айк похвалил. Я его мнению доверяю. А Бурхарда никто не хвалил. Лично я дал бы за него не больше, чем стоят его доспехи. Несомненно, Штольбу родственник дороже; однако он не сможет выкупить его, а мага оставить нам на растерзание. По этическим соображениям. Заломив цену за мага, мы подадим приору сигнал, что это понимаем. Пусть знает, что имеет дело не с дурачками, готовыми продешевить, а с серьезными людьми, которые всего лишь спешат… Короче, проси червонец и сразу предупреди, что торг неуместен.

— Сделаю.

— Но сперва распорядись вот о чем…

Тут нас прервали. В лагерь явился рыцарь и остановился поодаль, точно боялся замараться об двух вонючих бандитов, перетирающих свои грязные делишки. К его копью вместо флажка парламентера была привязана какая-то случайная белая тряпка. По ее краям я рассмотрел кружева. Что это? Носовой платок его дамы сердца, который она швырнула своему воздыхателю на турнирное поле в честь победы над соперником? Нет — шмотка великовата для носового платка. Ну, тогда трусы? Нижняя юбка? Панталоны?

— Его благородие барон Гирш, доблестный и славный комтур ордена Бдящих, требует вашего немедленного прибытия под стяг перемирия! — надменно провозгласил посланник.

— Ваш барон не может ничего требовать, — ответил я. — Так что сдрисни отсюда и передай ему наше высочайшее пожелание набраться терпения.

Рыцарь решил не оскорбляться. Потому что — на кого оскорбляться-то? На хамливого смерда, оборзевшего от того, что его нельзя выпороть, предварительно отрезав язык?

— Когда вы придете на переговоры? — зло, но уже попросту спросил он.

— Как только, так сразу, — сказал я. — Мы тут как раз и обсуждаем, кто и каким образом будет вести эти самые переговоры от нас. Осмотри Бурхарда и мага — убедись, что оба живы, и проваливай. Ты же понимаешь, что тянуть резину не в наших интересах. И Гирш тоже обязан это понимать, а иначе гоните его в шею из комтуров. Ваш гонец к Штольбу с условиями освобождения его племяша должен добраться до орденского замка не позднее заката, чтоб мы были довольны, и получили выкуп уже завтра. Из этого и станем исходить во всех своих действиях; этого же советуем придерживаться и вам. Поскольку или вы завтра привезете деньги, или будете хоронить Бурхарда. Не иначе. Причем будете хоронить меж двух дверей — я растопчу его костомехом. Кастера, так и быть, пожалею. Для него приготовьте гроб.

Рыцарь подошел к Бурхарду, скорбно опустился возле него на одно колено и произнес вполголоса несколько слов. Повернул голову к магу… Я не стал за ними следить — все равно ничего не расслышал и не разглядел бы. Зато шатавшиеся возле пленных разбойники тут же собрались вокруг колечком. Они и присмотрят за посланцем — не позволят рыцарю передать что-то заложникам или о чем-то условиться.