Голубая луна - Макс Мах Страница 21

А потом она разделась и опустилась наконец в горячую воду. Ванна была медная, украшенная чеканкой, но не это главное. Она была большая, так что, сев в нее, Герда смогла вытянуть свои длинные ноги. Горячая вода, розовое масло и шафрановое мыло, и уверенные руки двух средних лет женщин, взявшихся ее мыть, – все это подействовало на Герду настолько умиротворяюще, что она не заметила, как расслабилась и вроде бы даже задремала. Но потом все-таки очнулась от дремы, встрепенулась и нашла себя уже одетой в запахнутый и завязанный кушаком шлафрок и обутой в теплые войлочные туфли, сидящей за столом, на котором служанка расставляла перед ней чудесные яства, о существовании которых Герда или успела позабыть, или вовсе никогда не знала. Исходящая ароматным паром жирная уха, румяные пирожки с тем и с этим – с мясом и рыбой, мороженой ягодой и прошлогодними яблоками, копченая белорыбица и соленая семга, и что-то слоеное из теста и мясного фарша… В общем, здесь было столько разнообразной еды, что у голодной Герды слюни только что изо рта не текли.

Между тем служанка налила ей в серебряный стаканчик красного вина, а другая спросила, не помешает ли их сиятельству госпоже виконтессе молодая хозяйка, и вскоре они уже сидели за столом вместе.

– Извините, Герда, если я вмешиваюсь не в свое дело, – мягко поинтересовалась Дарья в какой-то момент неспешного разговора, – но мне передали, что у вас на бедре недавно зажившая рана…

– И еще один шрам под левой грудью, – криво усмехнулась в ответ враз отрезвевшая Герда. – Это не тайна. Под грудью след от удара кинжалом. Сзади, под лопаткой, к слову, тоже есть шрам. Клинок был длинный и прошел меня насквозь. Но это старая история, почитай, два года прошло. А на бедре действительно свежая рана. Это меня ногаец в Хазтаракани копьем ударил.

– В Хазтаракани? – опешила Дарья. – Но ведь это где-то на краю света!

– Ну так мы и туда добирались, если правду сказать, через всю Горную страну, затем через степь и пустыню, а потом уже по Яику до Хазарского моря и там вдоль берега к устью Итиля.

– Ох! – прикрыла рот ладошкой пораженная ее рассказом женщина. – А что же ногайцы?

– А что с ними? – не поняла Герда, занятая активным поглощением пищи.

– Как вам удалось от них убежать?

– Так не удалось, – поморщилась Герда, вспомнив эту историю, – в том-то все и дело, Дарья, что не удалось. Пришлось их всех убить.

И в этот момент Герда поняла, что убийство перестало быть для нее чем-то невероятным, ужасным, невозможным, отнюдь не тогда, когда она дралась за свою жизнь с ногайцами, а много раньше, еще до того, как она зарезала своего несостоявшегося насильника. Зло незримо прорастало в ней с раннего детства, и, возможно, не стоило королю оплодотворять ее мать. Из семян зла вырастают только черные цветы.

– Так, значит, у вас сабля…

– Не для красоты, – согласилась Герда с очевидным. – Но это, Дарья, совсем другая история…

* * *

В результате, с устатку, да под милый сердцу разговор – а Дарья оказалась отличной собеседницей – Герда не только наелась до отвала, но и напилась так, что едва забралась в постель, как сразу же уснула. И сон ее был крепок и безмятежен, а проспала она без малого двенадцать часов. Спала бы и дальше, но выпитое вечером вино начало проситься наружу, и Герде пришлось открыть глаза. Так начался для нее новый день.

К тому времени, как она проснулась, слуги привели в порядок, выстирали, высушили, почистили и отпарили единственную оставшуюся целой пару белья и более или менее приличное платье, в котором не стыдно было выйти из спальни. Завтрак она, впрочем, благополучно проспала, так что ела в одиночестве. Съела тарелку рисовой каши с маслом, изюмом и курагой, кусок отварной осетрины, два яйца, сваренных вкрутую, и печатный пряник. Запивала завтрак водой и черным чаем, заправленным тростниковым сахаром и молоком, и вышла из-за стола совершенно счастливая. Но это настроение не помешало ей вспомнить об обязанностях, и она тут же пошла проведать своих людей. С ними, к счастью, все было в порядке. Дарья не обманула.

Всех разместили с комфортом, накормили и обеспечили помывкой и одеждой на первый случай. И сейчас они готовились выйти в город, чтобы пройтись по лавкам и приодеться, поскольку обносились до последней степени. Деньги у них были, так как Герда отказалась от серебра, вырученного за оружие и лошадей убитых ими ногайцев.

Переговорив с Тильдой, Юэлем и Томасом Оленом, Герда тоже задумалась о гардеробе. Денег у нее осталось мало, но в Новгороде, как она знала, находилось отделение банка «Торгового», и, значит, денег ей должно было хватить на любые сумасбродства и уж тем более на то, чтобы «обновить свой гардероб». Однако Дарья Герду опередила и все ее планы решительно отложила на завтра. Оказывается, Герду уже дожидались вызванные Дарьей модистки и белошвейки, а также портные, перчаточники и скорняки. Так что к вечеру у нее уже были и шелковое белье, и батистовые ночные сорочки по размеру, и пара платьев на первый случай, чтобы по дому в шлафроке не разгуливать и чтобы было в чем из дома выйти, а еще сафьяновые сапожки с меховым подбоем, шуба из меха куницы, зимние перчатки и меховая шапка незнакомого покроя.

– Это, конечно, не идеально, – словно бы извиняясь, объяснила ей Дарья, – но к моменту, как вернется князь Иван, мы вам уже соорудим вполне приличный гардероб.

Герда смотрела на молодую женщину, восхищалась ею, но думала, скорее, о себе, чем о сестре князя Ивана. Сейчас она пыталась понять, что с ней происходит. В груди Герды разливалось удивительное тепло, быстро переходящее в жар. Но этот жар не причинял боль, не испепелял. Он… Он был счастьем, о котором она могла только грезить. Забота, вот в чем было дело! Кто и когда в последний раз заботился о Герде? Каро. В первый и в последний раз в ее пусть и короткой пока, но зато путаной и полной неприятностей жизни. Ни до нее, ни после никто не был к ней так добр, как Шарлотта. И в этом смысле Дарья живо напоминала ту княгиню де Ла Тремуй, которая взялась наряжать и украшать совершенно незнакомую ей девушку – Агнессу де Фиен. Впрочем, имелись и различия. Дарья Полоцкая отнюдь не ребенок, какой была в ту пору Каро. Она взрослая женщина, мать троих чудных детишек и мужнина жена, а еще она член княжеской семьи, и это многое говорит и о ней, и о семье великого князя.

Мать Дарьи, девушка из хорошей семьи, изгнанная из дома за внебрачную связь, стала кормилицей князя Ивана и так пришлась ко двору, что вошла, в конце концов, в близкий круг княгини Анны – жены великого князя Гардарики. Так что Дарья выросла в кремле – в местном аналоге королевского замка, как сестра князя Полоцкого. Сейчас она была замужем за боярином старинного рода и носила совсем другую фамилию, но все ее по старой памяти звали Дарьей Полоцкой, в особенности в доме князя Ивана, где она распоряжалась, как настоящая хозяйка.

– Пока Иван не женился и не привел сюда молодую княгиню, я могу делать в Полоцком подворье все, что душе угодно, – объяснила она Герде со спокойной гордостью. – И уж точно это в моих силах, одеть, как полагается, дорогую гостью.