Декорации - Никита Чирков Страница 21

– Для этого есть официальные заявления.

– Да бросьте, мы обе знаем, как и для чего они сочиняются. Удовлетворяй людей отговорка, – я бы осталась без работы. Люди хотят знать уже сейчас, чего или кого им боятся, как долго, а главное – почему. Радикалов из Природных земель, противостоящих научному прогрессу, или же кого-то, кто обладает властью.

– Ответьте мне на один вопрос, честно, и тогда спрашивайте все что хотите, я скажу по мере своих знаний, – Ильза не повела и виду. – Вы занимаетесь этим, ради непреодолимого желания помогать обществу или все это – лишь попытка доказать всем и каждому, что ваше видение мира является единственно верным, с помощью всех ужасных трагедий и тех, кто за ними стоит?

Ильза промолчала, обдумывая путь наименьшего сопротивления, чтобы облегчить себе жизнь и не тратить время, пусть и на увлекательную, но все же затяжную беседу. Стоило ей открыть рот, как не успела она и слова произнести, Елизавета тут же перебила ее.

– Не продолжайте, – Ильза была несколько удивлена, но сразу осознала, что эта партия ею проиграна, – на самом деле, ответ мне уже известен. Задавайте ваши вопросы, но помните – я мало участвую в жизни ЦРТ и еще меньше – в жизни Саламиса. Я уже не в том возрасте, чтобы разменивать свое время на беготню за правдой и ложью

– Кто причастен к атаке? – Немного резко и нетерпеливо спросила она.

– Я не знаю.

– Почему она произошла?

– Потому что кто-то захотел это сделать. Возможно, из-за мести, возможно, здесь имела место быть политика – этого мне неизвестно, и, если честно, я не хочу даже приближаться к порогу этого дома. И вам не советую.

– Это моя работа.

– Мы обе знаем, это – не просто работа.

Ильза откинулась в кресле, оглядываясь по сторонам, после перевела взгляд на Елизавету, которая спокойна наблюдала за ее реакцией, не чувствуя никакого дискомфорта, находясь сейчас как рыба в воде, казалось даже, что ей нравилось играть с журналисткой.

– Сначала мне казалось, что вы попросту не хотите говорить со мной. Но лишняя минута размышлений, и я делаю вывод, что это не так, верно? Не так сложно выгнать меня, имея охрану. Так что, смею предположить, по-своему опыту, скромному или нет, но все же, вам что-то нужно от меня.

– Мне нравятся ваши статьи вопреки тому, какие мысли вы транслируете через них. Вы юны, у вас есть потенциал и возможности, но вы расточительно относитесь к своим талантам. Возможно, во мне говорит работа, которая повлияла на то, как я смотрю на людей. Я вижу в них потерянных, заблудших и одиноких детей, которые крайне редко, да и мало кому, могут признаться о желании не делать того, что делают и не думать так, как они думают.

– Мне не нужна помощь в вопросах жизни.

– Она нужна была тем, кому были поставлены имплантаты. Тем, кто не мог видеть, давали возможность исправить это. Пусть радикально, но это лучше, чем ничего. Людям, обладавшим врожденными или приобретенными проблемами с деятельностью долей мозга, дали шанс жить полноценной жизнью. Его программа сканирования и выявления дефектов позволяла понять, почему у кого-то болезнь Паркинсона, а кто-то теряет память. Почему, к примеру, некоторые люди обладают математическим даром, а другие нет? Программа была создана для попыток понять, что творится в нашем мозгу и почему, а, главное, как этим можно управлять. Цель была проста – помочь людям жить полной жизнью и избавиться от дефектов. У Итана почти получилось, но что-то пошло не так.

– Я слышала подобное оправдание слишком много-много раз, причем от самых разных людей, уже надоедает.

– И все же считаете, что это все было сделано специально, ради выгоды, ради чьей-то прихоти или злого умысла. Не забывайте, я читала ваши статьи, Этвуд. Мнение крайне красноречиво, хоть и имеет под собой корни, но на самом деле, переполнено злостью и жаждой крови. Разве так должна работать…

– Только не говорите, что хотите как-то помочь мне и научить видеть… добро? Прозвучало ужасно банально, аж захотелось помыться.

– Что та трагедия, что эта: они обе лишь последствия добрых намерений. Итан Майерс жил непреодолимым желанием сделать людей лучше и поплатился за это куда большим, чем карьерой. Я прошу вас не трогать Итана, потому что его не просто так не видно все эти годы, а также я прошу не спешить с выводами касательно недавней трагедии. Мотивы определяют отношение к результату, а не наоборот. Процитируйте лучше это.

– Если бы я могла поговорить с Майерсом, то направилась бы сначала к нему. От ЦРТ пользы нет, Бенджамин меня готов живьем сожрать – а иначе я не смогу узнать его версию… мнение, да называйте как хотите, но этот человек был причастен тогда, уверена, что причастен и сейчас. Погибли люди, которые исправляли последствия его работы, которая имела лишь одну цель – показать всем насколько мы несовершенны. На мой взгляд, изгнание для него – несправедливая мера наказания. Он должен был получить сраный тюремный срок. Но раз уж так вышло, пусть имеет смелость появиться и посмотреть в глаза тех, кто пострадал из-за его программы, его обещаний и его неприлично пафосных лозунгов. Годы прошли, но люди-то помнят. Может, пора выбраться из норы и взять ответственность, вы не считаете?

– Я могу сказать лишь одно – он не будет с тобой разговаривать, как и, в принципе, ни с кем. Повторюсь, он потерял все и себя в том числе. Страшно представить, как больно может быть человеку, посвятившему себя одной цели, а, в результате, потерявшего все, а, главное – самого себя. Советую прекратить искать одного единственного виновного, которого вы так хотите поставить на эшафот перед всем народом, теша тем самым своё самолюбие и доказывая свое мастерство. Ведь вы могли бы общаться с пострадавшими, к примеру, но нет, вам нужен тот самый – недоступный для всех, ведь ничто не красит свое отражение в зеркале, чем чувство своей уникальности.

– Почему мне кажется, что у вас на все есть мнение и оправдание?

– Я простой человек, дорогая, за долгие годы работы и жизни я перестала мыслить глобально и искать теории заговоров. Я помогаю тем, кому могу, имея лишь то, что у меня есть. Сколько не обвиняй Итана, ЦРТ или еще полсотни людей, они остаются теми, кто пытался что-то сделать во благо других, жертвуя своими жизнями. Точно также, как мать стремится прокормить дочь, живя вдвоем на окраине города в небольшой комнате, работая на двух работах, не зная выходных, не щадя здоровье, и все это – ради дочери, которую не хочет видеть отец, и которая проводит свои дни в одиночестве, с единственными друзьями – книгами.

Ильза молча смотрела на Елизавету, прекрасно чувствуя ее доминирование, не позволявшее журналистке добиться своего, она в очередной раз получила укор за то, каким обладает видением ситуации. Но, когда та перешла на личное, все же используя ее мать и то, на какие жертвы та пошла ради дочери, Ильза не смогла сказать ничего более весомого, кроме прощания. Двигаясь к своему транспорту, она чувствовала себя маленькой девочкой, отчитав которую заставили задуматься о содеянном. Ильза это ненавидела, ведь ничто иное как слабость, это не провоцировало, заставляя окунутся в свое прошлое, в то время, когда она боялась всего мира, особенно, в частности, свою мать.