Расовый квест - Серж Винтеркей Страница 21

Прежде всего, каждый корабль сбросил по десятку ракет — мы их запрограммировали атаковать по сигналу, а пока что они тихо дрейфовали поблизости от выхода из червоточины.

Затем мы направились к другой ближайшей червоточине — по расчётам пилотов, космолеты противника начнут вылетать из червоточины вслед за нами через минуту сорок секунд. За десять секунд до этого срока мы были уже поблизости новой червоточины с открытыми трюмами, в которых стояли в полной готовности боевые роботы и челноки. Навели на червоточину и супер-танк! По моей команде сначала залп дали рельсотроны боевых роботов и челноков, через секунду выстрелил супер-танк, а еще через секунду — и космолёты. Рельсотроны космолетов и супер-танка били мощнее, а нам было нужно, чтобы все снаряды подлетели к червоточине примерно в одно время, так что пришлось палить вразнобой. Размер червоточин сильно отличался от одной к другой — но конкретно у той, из которой мы вылетели, он был примерно триста метров в диаметре. Залпы из рельсотронов мы спланировали таким образом, чтобы снаряды летели сетью, пронзая все внутреннее пространство червоточины. При средней ширине космолета в три десятка метров, выпущенные нами два десятка снарядов должны были обязательно поразить врагов. Конечно, при условии, что они вообще бросились в погоню, и мы не стреляем просто так.

Все волновались, секунды тянулись очень медленно. Правильно ли мы рассчитали, или корабли появятся позже, чем наши снаряды долетят до червоточины? Я узнал, усвоив навык пилота, чрезвычайно много об этих червоточинах, в том числе и то, что, влетев внутрь в момент, когда корабли еще не появились, снаряды не встретятся с ними, даже если космолеты врага разминутся всего на секунду. Вот такие вот особенности этих червоточин — все, что влетает внутрь, никогда внутри ни с чем не сталкивается. Свойство, которое очень ценят в них пилоты космолетов, по понятным причинам. В принципе, мы и сами, выскочив из червоточины, могли в нее тут же снова запрыгнуть в попытке обмануть вражеские корабли, но был риск, вылетев из нее, наткнуться на оставленную засаду. Наши враги уже доказали, что хорошо разбираются в этом деле.

Четыре вражеских корабля выскочили из червоточины за секунду до того, как все пошло бы насмарку. И тут же превратились в облако осколков. Сработало! Чисто сработало!

— Активируем оставленные ракеты и валим в новую червоточину! — скомандовал я.

Через двадцать секунд мы нырнули в новую червоточину. За это время больше никто из врагов так и не появился, видимо, вылетевшая четверка существенно их опередила. Путь по червоточине предстоял долгий, аж три часа. Но уже через минуту мы знали, что оставленные нами у червоточины ракеты нашли еще две жертвы. Всего мы уничтожили шесть космолётов противника!!! Ракеты снова, вроде бы, показали намного меньшую эффективность, но, с другой стороны — и это огромный ущерб для врагов! И вполне возможно, мы вообще не могли говорить о низкой эффективности ракет. В дело вступали два важных фактора. Первый — часть ракет неизбежно должна была пострадать от обломков разметанных на части снарядами из рельсотронов космолетов. Второй — мы не знали, сколько космолетов вылетело второй партией, вслед за уничтоженными четырьмя. Может, всего два и вылетело, и тогда эффективность вообще была не низкая, а стопроцентная!

— Ставлю свой ствол на то, что в новую червоточину они за нами не полетят! — жизнерадостно сказал Серега, — если, конечно, они не полностью обдолбанные мазохисты!

— Я бы на твоем месте так не рисковал «своим стволом»! — хмыкнул Петька, и все засмеялись. Не потому, что солдатский юмор обычно мог вызвать у всех такую реакцию, а по вполне понятной причине — завершился еще один непростой бой, все были напряжены, адреналин зашкаливал, и нужна была разрядка. Так что Серега очень удачно высказался так двусмысленно!

— Я бы не был так уверен, — задумчиво сказал Василий, — они допустили только одну серьезную ошибку — выскочили из червоточины в точности по нашим расчетам. Видимо после того, как мы с легкостью попали в их засаду под Токио, решили, что мы полные лохи. Да и не ожидали, что мы догадаемся выстрелить не только из рельсотронов космолетов, но и всего, что есть на борту кораблей. Если рванут за нами в червоточину, но притормозят секунд на десять, чтобы наш очередной залп из рельсотронов прошел в пустоту, то он им уже не угроза. Правда, остаются ракеты на выходе — тут им все равно придется понести потери. Вот это им уже может не понравиться!

— Да, скорее всего погони больше не будет, но, поскольку полной уверенности нет, то ракеты все же при выходе из червоточины оставим и будем убегать дальше, — постановил я, — вот только есть вопрос — куда мы летим? Определенные соображения у меня есть, но хочу, чтобы сначала высказались другие.

— А чего тут вообще думать? — удивился Сашка, — без Кречета у нас радары слабенькие, а значит, новые столкновения с вражескими космолетами невозможны, разве что мы хотим быстро и гарантированно помереть! Да и у нас теперь шесть пилотов, а космических кораблей осталось только четыре. К счастью, мы знаем, где полно космолетов с хорошими радарами, что только и дожидаются нас. Возвращаемся на нашу планету! Найдем новый космопорт, обзаведемся даже не одним, а двумя Кречетами, и все у нас будет в порядке!

Других предложений у команды не было. Тогда я взял слово:

— Что возвращаться за новыми космолетами дело стоящее — это без вопросов. Но я хочу попытаться в этот раз взять джек-пот. Когда у нас еще будет шанс попытаться завладеть военным космолетом? Когда, думаете, нам снова подвернется целая планета с вымершим населением?

Освоив навык пилота, я знал, что на военных космолетах стоят более продвинутые радары, чем на гражданских. Та же модификация Кречета военного образца, а не гражданского, имела радар с дальнобойностью больше на десять процентов! А были в военной линейке и более продвинутые по части радаров модели. Если же говорить про военную мощь, то на такой же тоннаж разница могла быть в полтора-два раза в пользу военного космолета.

— Но, блин, там заведомо будет сложнее система охраны, чем на обычной военной базе! — возразил Петька, — не покрошат нас там всех на куски?