Главный герой Апокалипсиса - Юрий Розин Страница 21

Сначала идёт Пустота, это, фактически, отсутствие ранга.

Потом первое пробуждение, выход за пределы заурядности.

После пробуждения человек вступает в стадию Превзошедшего.

Три ранга этой стадии: Омега, Бета и Альфа.

Следом второе пробуждение, выход за пределы человеческого и стадия Сверхчеловека.

Ранги: Грандум, Прайм и Ультима.

Потом третье пробуждение, выход за пределы земного.

Стадия Владыки и ранги: Лорд, Король и Император.

Итого девять (десять, считая с нуля) рангов.

Я тебе уже сказал, пошёл нахер! Так и будешь как ни в чём не бывало продолжать после того, как спалил меня до мяса?! Ты даже не представляешь, как мне сейчас больно и что я готов сделать, чтобы встретиться с тобой и посадить тебя голой жопой на конфорку!

Я над этой системой долго работал,

Столько раз всё переделывал, что не вспомнить.

Так что да, хочется немного похвастать.

И я тебе уже сказал, это было наказание за неповиновение.

Но нам ещё долго вместе работать,

к тому же я не только для тебя,

но и для читателей это пишу.

Я тебе это ещё припомню, гандон… ладно, допустим. Обиженку строить из себя не буду, не до того. Говори тогда, на каком ранге наш главный октябрёнок?

Грандум.

А насколько это сильнее меня?

Разница между пробуждениями — десять крат.

Так что сумма характеристик для Грандума — 1000. Минимум.

Ох, ты ж… а у меня сейчас 56 тела и 59 разума. Просто прекрасно. С таким я никакими навыками не справлюсь, он меня в бараний рог скрутит буквально одним мизинцем. Ладно, сражаться же мне с ним и не надо. Ой, смотрит на меня! Делаем вид, что просто залипаем в пространство…

— Снимите его и в камеру, — отлично, так и надо… — он так просто не отделается. Раз у резчика не вышло свести его в могилу — пойдём по старому пути.

А вот так уже не надо! Это что он собрался делать? Пытать меня? Ты ещё не наигрался?!

Так надо, поверь.

Ты мне потом ещё и спасибо скажешь.

За пытки? Серьёзно? Ох, что–то я очень сильно сомневаюсь…

Меня отстегнули от рамы и, как и притащили в лабораторию, за руки выволокли наружу. Минут пятнадцать мы петляли по коридорам, база повстанцев оказалась больше, чем я думал изначально. И пока меня тащили, перед глазами успело всплыть ещё одно оповещение об успешном поглощении характеристик, на этот раз — ловкости. Никакой прямой угрозы, очевидно, не было. Но, похоже, даже того незначительного тепла, что распространялось от печати Сына апокалипсиса просто потому, что я не чувствовал себя в безопасности на базе врага, оказалось достаточно. Это было хорошей новостью.

Наконец, я услышал звук поворота ключа в старом замке. Истратив почти все имевшиеся силы, я поднял голову, чтобы увидеть толстые металлические прутья, вбитые в стены, и довольно узкую дверцу через них. Тут же послышались чьи–то возгласы, похоже, я буду тут не один. Потом по короткому коридору в самый конец. Камеры были разделены не стенами, а такими же стальными прутьями. Так что, если бы единственным источником света не была тусклая масляная лампа над входом, я бы вполне мог рассмотреть всех своих сокамерников. Ещё одна отпёртая решётка, и я, наконец, «дома».

По факту, скорее, это всё просто было каким–то техническим помещением в старой системе канализации, может быть, складом, а повстанцы просто натыкали прутьев, разделив пространство в общем счёте где–то на десяток камер. Тут не было даже дырки, чтобы справить нужду, для этого, похоже, предназначалось стоящее в углу ведро. Однако койка всё–таки была, с матрасом из вороха сена. Похоже, безбородый Пугачёв понимал, что от лежания на холодном каменном полу канализационной подсобки заключённые могли простудиться и скопытиться быстрее, чем из них выудят нужную информацию. В этом отношении, конечно, бордель был куда более приветливым местом.

Не собираясь со мной церемониться, парочка просто закинула меня на койку и вышла, заперев за собой решётку. Что же, пусть так. Надеюсь, что питание тут, по крайней мере, лучше, чем сервис. Хотелось ещё обдумать пару вопросов по поводу своих печатей и того, как вообще отсюда выбираться, но, стоило телу принять горизонтальное положение, а голове коснуться чего–то мягкого, как я тут же вырубился, несмотря на всю боль. Того времени, что я спал, пока не был разбужен пощёчинами, определённо, было слишком мало.

* * *

Проснулся я вновь не сам, по решётке оглушительно застучали чем–то металлическим. Разлепив глаза, я повернулся на бок и потянулся. Всё тело мгновенно зачесалось, так как окончательно засохшая кровяная корка начала трескаться и отпадать от кожи. Однако чувствовал я себя определённо лучше. Ещё была сильная слабость, что и не удивительно с учётом такой кровопотери, но в остальном я, можно сказать, был в порядке. Это не могло не радовать, я ведь ещё должен был бежать отсюда. Что было бы проблематично, если бы в результате вырезания печатей мне переломало кости, разорвало мышцы, или ещё какой ужас приключился. А кровь восстановится сама, нужно просто поесть.

И, кстати об этом, похоже, разбудили меня как раз для того, чтобы выдать паёк. У входа в «тюрьму», держа в одной руке ровно такое же ведро литров на десять, какое в каждой камере выполняло роль толчка, а в другой — половник и стопку жестяных мисок, стояла крупная, во всех смыслах этого слова, баба с причёской под ёжик. Вряд ли это была мода, у помощницы доктора были довольно длинные волосы, да и среди мужчин преобладали средней длины стрижки. По той же причине вряд ли причина была в гигиене. Несмотря на то, что жили повстанцы в канализации, с чистотой у них тут всё было неплохо, по крайней мере, той же канализацией никто не вонял. Может быть, она чем–то болела? Вши? Я, конечно, понимал, что гниды — это последнее, чего мне сейчас стоило опасаться, но мамины гены активировались как–то сами собой. Когда она передавала мне миску с кашей через щель под дверью в решётке, я постарался сделать всё, чтобы держаться от поварихи как можно дальше. И это её, похоже, обидело. Она нахмурилась и «случайно» дёрнула руку, из–за чего треть каши оказалась на полу.

— Ага, спасибо, — буркнул я, после чего вернулся на койку и начал трапезу. Естественно, никаких ложек, а сама каша — без крупинки сахара или соли. Диетическая, так сказать. И по консистенции как понос, жидкая, склизкая и с комочками неопределённого происхождения. Приятного аппетита всем, кто будет читать эти строчки за едой. Хе–хе. Это тебе, Автор, за мои вырванные годы.

Мне, однако, было грех жаловаться, калории нужно было получить любыми способами. Так что я, пару раз ощущая поступающую к горлу тошноту, всё–таки опустошил тарелку и, пересилив приступ мизофобии, помахал поварихе, вернувшейся ко входу дожидаться, пока мы доедим, чтобы вернуть миски.