Сотник из будущего. Начало пути - Андрей Булычев Страница 21

–Ты только брата спаси, не смогу я без него… –и убежал выполнять указания.

От дальнего костра раздавались резкие крики, переходящие порой в истошный вой. Но вот затихли и они. Костерок там погас, и вернулись к стоянке Лука с Гудымом. Лука всё оглядел, молча и негромко обратился ко всем, кто уже собрался у большого костра.

–Значится, теперь всё ясно стало, рассказал их последний, прежде чем упокоиться. Ждали душегубцы только артель лодейных да гончаров. На нашу у них уже расчёта никакого не было. И, видется мне, что всё это от того, что мы на постоялый двор уже затемно зашли. Какой-то вестник с постоялого ли двора, или из другой какой избы, донёс о том, что в пути будет пятеро. Кто был тот самый вестник–пытуемый не знал и самого его он в глаза не видел. А вот о том, что они очень удивились, когда увидели столько людей, да ещё с копьями и боевитых, это сказал твёрдо. От того-то они и замешкались да допустили оплошность, потеряв время и не успев зайти нашей артели за спину.

Ворон, названный так за свой длинный нос, их предводитель, был когда-то сам ушкуйником, да выгнан был за что-то из ватаги своей. Однако опыт боя имел большой и вот тут из простого люда свою ватагу то и сколотил.

Так вот, Ворон-то сам не хотел, уж было на нас нападать. Видать, почувствовал свою смертушку, да Рыжий, сучоныш, без команды свою первую стрелу в головного метнул, ну тут уже и понеслось…

Теперь всё было понятно. И осталось заняться ранеными, так как всё, что требовалось, уже было готово.

Сначала была обработана рана у Вторака. Частью, лоскут кожи на боку был срезан остро заточенным ножом, а частью зашит. Затем прошла обработка чудно пахнущей водой со странным названием «декалон», что дал в прозрачной и плоской фляжке из стекла тятя. Потом перевязка чистыми холстами, затем опять обработка, смазка ножей, ниток, иголок, рук, да всё вот этим самым разящим «декалоном».

И крепко держащие во время болезного лечения сильные руки Первака и Ослопи, перенесли первого раненого поближе к костру, а потом по указанию Митяя и укрыли его посильнее.

Затем был лодейный старшина Ивор. Тут уже было посложнее, чем с близнецом. Но самое главное–артерия рассечена не была и кость не задета. После тщательной обработки и зашивки, лодейного, тоже отнесли к Втораку и так же, как и того, укутали.

Дольше всех пришлось повозиться с гончаром Осипом. Опыта таких работ у Мити не было, и действовали они уже вдвоём с Гудымом. Благо было то, что тот крови не боялся, а с тонким инструментом, благодаря уже своему столярному опыту, справлялся совершенно уверенно. Вот дело у них и пошло.

Перво-наперво после того, как удалили одежду и обработали рану, стрелу срезали в районе наконечника. А уж после её и вынули из самой раны. То, что рана была сквозная, оказалось, что даже и лучше.

Дальше, несмотря на истошные крики и попытки вырваться из крепких рук помощников, прочищали уже сам канал раны. Это чтобы никакая грязь не вызвала потом огневицы. Вот для этого Митя сильно её подсёк с обеих сторон и выпустил много крови. Ну а уж потом и промыл её и всё обработал.      Лёгкая обработка ран у остальных, да перевязка много уже времени не заняли.

Всё-ё!! Он еле стоял на ногах. Никаких сил и эмоций уже просто уже не было. только одна непомерная усталость и опустошение.

Чудовищно хотелось спать. Первак по указанию старшины постелил ему побольше лапника у костра да укрыл оставшейся накидкой.

–Всем раненым много питья, с тем настоем, что я дал! –и мальчишка провалился в глубокий сон.

Вечерело. Ещё полчаса и сомкнутся своды тёмного леса над головой, лишь кое-где просвечивая россыпью звёзд.

Наконец-то всё успокоилось. Свои покойники, укрытые рогожей, ждали рассвета у вырытой могилы. Чужих свалили в соседний овраг, просто закидав их лапником. На отдельной постилушке грудились трофеи. Постанывали раненые, да лежали, задумчиво глядя в костёр те, кому сегодня посчастливилось выйти из боя целыми. Судьба…

На утро после заупокойной молитвы, читаемой торжественно и грустно Лукой, а затем личного и общего прощания, захоронили павших.

Позавтракали разваренной пшеничной кашей с мясом, выпили все, кроме Мити, по чарочке мёда за упокой.

Встали…

–Дмитрий Андреевич, от лица всей своей и чужих артелей! –торжественно заговорил Лука, –Хочу тебе в ноги поклониться за бой воинский и искусный да умение твоё лекарское, что ты же вчера здесь перед нами всеми проявил.

–Спас ты всех этим, кто тут с нами стоит, а я очень надеюсь, что и всех, кто лежит с ранами у нашего костра. Ну тут уж как Бог даст. От себя же лично тебя благодарю, ибо спас ты меня самого от сабли острой да от смерти лютой.

–Все мы теперь до скончания века твои должники.

И на поляне раздались громкие, подтверждающие всё сказанное, крики. После того, как они смолкли, Лука продолжил.

–По обычаю старины, из оружия «всё, что в личном бою взято, то и твоё – свято»! Мы же, по общему убеждению, видим, что все трое поверженные тобой, были устреляны в личном поединке, о чём свидетельствует и твоя рана, полученная от разбойного стрелка и пролитая кровь. Так что вот это вот оружие и вещи, что лежат на этой рогоже –все они теперь твои. Прими их, Христа ради, и распоряжайся ими, как знаешь.

Митя стоял как столб. В одночасье из мальца и несмышлёного ребёнка он превратился в воина, отнявшего чужие жизни, и одновременно же и в воина, который людские же жизни сохранил.

Его терзали душевные муки, и было очень муторно, вчера после того, как он понял, что убил трёх, пусть и плохих, но людей. Теперь же перед вот этими, ставшими такими дорогими людьми, пришло к нему и понимание.       Долг воина–защищать от зла, даже если при этом придётся и отнять чью-то жизнь, потому что при этом чьи-то жизни ты же и спасаешь.

Он вздохнул глубоко и поклонился в пояс своим, теперь уже боевым, товарищам.

–Большое спасибо тебе, Лука Мефодьич, и вам всем, люди добрые. За уважение такое и слова сердечные ко мне. Только не было бы победы той над ватагой разбойной, если бы не храбрость ваша и забота о каждом. Иначе посекли да замучили бы нас всех и каждого отдельно. А тебе, Лука Мефодьич, особо я благодарен, ибо жизнь ты мне в недавнем том бою спас не единожды, и от бугая прикрыв, и о стреле вражей предупредил вовремя.

Ещё особо я благодарен тятеньке, что так гонял меня все эти два года, как я осиротел. Не дал он мне впасть в тоску, а приучал к науке воинской денно и нощно, и тем меня, мыслю я, так же от смерти этой лютой спас.

Лука кхекнул привычно и промолвил: «Тяте твоему мы, похоже, все ноне должны, что сына смог такого воспитать,» –и, засмущавшись сказанного, развернулся и зашагал проверять волокуши для раненых.

Большой добычи и трофеев с разбойников не было. Собрали около пяти обычных топоров, две боевые секиры, пару рогатин с железными наконечниками, дубины, да штук семь копий, ну и, разумеется, ножи.