Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер Страница 21

В тот вечер, вскоре после возвращения с работы, Адам услышал стук в дверь своей квартирки. Открыв, он с удивлением обнаружил, что человек на пороге абсолютно реален. А потом удивился дополнительно: это был Ганси, а не Ронан.

– О, – сказал он. – Уже поздно.

– Знаю, – Ганси был в пальто и очках с металлической оправой; до тех пор он явно пытался заснуть, но тщетно. – Извини. Ты сделал задание по алгебре? Я не понимаю четвертый номер.

Он не произнес слова «Гринмантл». Говорить было нечего, пока они не получили известий от мистера Грея.

– Да, можешь посмотреть.

Адам впустил Ганси, по пути засунув письмо – то самое – под шкафчик у двери. В отличие от Ронана, Ганси в этой квартире выглядел неуместно. Низкий потолок словно давил его, трещины в штукатурке выступали яснее, практичные пластмассовые корзины, в которых лежали вещи Адама, казались еще более лишенными эстетического обаяния. Ганси отлично сочетался со старыми вещами, но эта обстановка была не старой, а просто дешевой.

Он спрятал письмо? Да. Адам буквально видел раскаленный контур конверта под шкафчиком. Ганси пожалел бы друга, нанял адвоката, и Адам почувствовал бы себя полным дерьмом, и тогда они бы поссорились…

«Мы не поссоримся».

Ганси сбросил пальто – под ним оказались футболка и штаны от пижамы, возможно самый символический наряд, какой Адам только мог вообразить для своего друга, разве что Ганси умудрился бы надеть под футболку еще одно пальто, а под него опять футболку и штаны от пижамы и так далее, и так далее, бесконечная матрешка – и плюхнулся на кровать.

– Мама звонила, – сказал Ганси. – Не хочу ли я встретиться с губернатором на следующих выходных, потому что было бы здорово, если бы я согласился, и не хочу ли пригласить друзей. Нет, мама, вообще-то не хочу. Но там будет Хелен! Да, мама, я так и подумал, но для меня это не плюс – я боюсь, она похитит Адама. Ладно, ладно, ты не обязан, я знаю, что ты занят, но бла-бла-бла и так далее, и так далее. О. Я забыл. Я принес плату за вторжение.

Он подтянул к себе пальто за рукав и достал из кармана два шоколадных батончика. Один он бросил на колени Адаму, а второй развернул.

Адаму страшно хотелось шоколадку, но он отложил ее, чтобы съесть завтра вечером на работе, во время перерыва.

– Это не даст мне заснуть.

Ему польстил намек на то, что изящная старшая сестра Ганси сочла его привлекательным. Недостижимость Хелен превращала эти слова в приятное поглаживание самолюбия.

– Так ты едешь?

– Не знаю. Если да, поедешь со мной?

Адам ощутил инстинктивную тревогу. Мышечную память того последнего раза, когда он побывал на политическом мероприятии в доме Ганси.

– Лучше пригласи Блу. Она устроила мне разнос за то, что ее не позвали в прошлый раз.

Ганси моргнул. Его глаза за стеклами очков стали испуганными.

– За то, что я ее не позвал?

– Нет, я. Но она захочет поехать. Поверь. Она меня реально напугала.

– Верю. Господи, я представил, как Блу знакомится с губернатором. И какие вопросы задает.

Адам ухмыльнулся.

– Он все это заслужил.

Ганси провел карандашом по тетрадке, сверяя свое домашнее задание с заданием Адама, хотя тот видел, что Ганси и сам выполнил номер четвертый вполне верно. Адам взглянул на шоколадный батончик и потер руки. Каждую зиму они шелушились, что бы он ни делал, и уже начали пересыхать. Он понял, что постукивание карандаша прекратилось, поднял голову и обнаружил, что Ганси сидит, хмуро уставившись в пространство.

– Все говорят: «Просто найди Глендауэра», – вдруг произнес он, – но вокруг меня рушатся стены пещеры.

Рушились не стены. После того как Адам в пещере услышал тревогу в голосе Ганси, он мгновенно уловил ее появление теперь. Он отвел глаза, чтобы дать Ганси возможность собраться с духом, а потом спросил:

– Что Мэлори советует делать дальше?

– Его по какой-то непонятной причине приводит в восторг Могила Великана, – Ганси действительно воспользовался моментом, который предоставил ему Адам, и вернул себе спокойствие; тревога преобразилась в ироническое порицание (это был давно отработанный ритуал). – Профессор говорит о внешних знаках, об уровне энергии, о том, как все указывает на эту гору. Он твердит, что обожает нашу силовую линию. У него просто глаза горят.

– У тебя тоже горели, – напомнил Адам.

У них обоих. Какими же неблагодарными они стали. Теперь им хотелось чудес покруче.

Ганси постучал карандашом, молча соглашаясь.

В тишине до Адама донесся шепот со стороны ванной. По опыту он знал, что этот звук исходил от воды, которая капала из крана. Язык оставался ему непонятен. Ронан, возможно, опознал бы слово-другое – у него была коробка-головоломка, которая переводила разные древние языки. Но Адам продолжал слушать, ожидая, когда голоса начнут нарастать или утихать. То ли энергия силовой линии прибывала, то ли Кабесуотер пытался выйти на связь…

Он понял, что Ганси, нахмурившись, смотрит на него. Адам сам не знал, что означало это выражение и как долго он сидел, сосредоточившись на том, что Ганси не мог расслышать. Судя по лицу друга – некоторое время.

– Мэлори целый день торчит на Монмутской фабрике? – быстро спросил Адам.

Лицо Ганси прояснело.

– Я дал ему «Шевроле», чтоб он мог поездить по окрестностям. Храни нас бог, водит он так же, как ходит. Ох, кажется, Монмутская фабрика ему не нравится.

– Изменник, – сказал Адам, поскольку знал, что это польстит Ганси (и правда польстило). – А где Ронан?

– Сказал, что поехал в Амбары.

– Ты ему веришь?

– Пожалуй. Он взял с собой Бензопилу, – ответил Ганси. – Вряд ли он станет связываться с Гринмантлом – мистер Грей был очень настойчив. Во что еще Ронан способен ввязаться? Кавински мертв, так что… господи, послушай меня.

Стены пещеры осыпались еще немного; ритуал был проведен недостаточно. Ганси откинулся назад и закрыл глаза. Адам видел, как он сглотнул.

И вновь он услышал голос Ганси, висящего в пропасти.

– Все нормально, – сказал Адам. Его не волновало, что Джозеф Кавински умер, но он радовался, что Ганси было не все равно. – Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Нет. Это отвратительно, – ответил Ганси, не открывая глаз. – Все стало каким-то жутким. Так не должно было быть.

Для Адама все и начиналось жутко, но он понимал Ганси. Его благородный, оптимистичный, полный неведения друг постепенно открывал глаза и видел мир как есть – грязный, жестокий, грубый, несправедливый. Адаму всегда казалось, что он хотел именно этого – чтоб до Ганси дошло. Но теперь он сомневался. Ганси не походил на остальных – и внезапно Адам подумал, что, наверное, он и не хочет, чтобы тот на кого-то походил.