Заговор Алого Первоцвета - Саймон Хоук Страница 21

Андре, возможно, в гораздо большей степени, чем Финн или Лукас, была в состоянии понять пыл французских революционеров. Финн и Лукас путешествовали по всему времени и наблюдали жестокость «имущих» в отношении «неимущих», но Андре это пережила. Она родилась крестьянкой, была рыцарем и служила королю или принцу, который мог бы стать королем. Иоанн Анжуйский был тираничным, безжалостным правителем, и его брат Ричард был не намного лучше. После смерти Ричарда, когда Иоанн стал королем, его собственные бароны восстали против него и заставили подписать Magna Carta. Из того, что она узнала об истории Франции, обращение аристократов с французским простонародьем мало чем отличалось от того, как вторгшиеся норманны обращались с саксонцами в том времени, из которого она пришла. Оставив в стороне отношение к происходящему, Андре могла понять, почему толпы в Париже приветствовали каждое падение смертоносного лезвия доктора Гильотена.

Несмотря на ее усилия сохранить личную отрешенность, сердце Андре тянулось к Маргерит Блейкни. Она была чужестранкой в чужой стране, которая еще никого не знала, кроме слуг в ее собственном доме, за единственным исключением в виде лорда Энтони Дьюхерста, с которым она виделась лишь однажды. У нее не было друзей, у этой женщины, которая пользовалась уважением и восхищением лучших умов Парижа, и она верила, что вышла замуж за человека, который ее больше не любит. Возможно, с Перси Блейкни именно так все и было. Его любовь к ней вполне могла умереть, когда он узнал о Сен-Сире, но Блейкни был мертв, и Финн Дилейни занял его место.

Андре почти не сомневалась в чувствах Финна. Они сражались бок о бок и очень хорошо знали друг друга. Возможно, Андре даже знала Финна лучше, чем он сам, несмотря на то, что он был на несколько жизней старше ее.

Она знала, что Финн Дилейни был сильно увлечен Маргерит Блейкни. Она видела, как он смотрел на нее, когда Маргерит отворачивалась в другую сторону. Сначала она думала, что это просто похоть и, возможно, поначалу так и было. Маргерит Блейкни была необычайно красива, а Финн Дилейни был необузданным образцом мужественности. Андре часто думала о том, чтобы затащить его в постель. Тем не менее, похоть – это вещь, которая легко удовлетворяется, а когда похоть оказывается неразделенной, часто подворачивается удобная замена. Финн не показал ни капли раздражения вожделеющего самца. Более того, он не выказывал намерения удовлетворить свое желание в другом месте. Они были близкими друзьями, а также товарищами по оружию, и Финн хорошо знал, что Андре будет более чем рада дать выход его напряжению, но проблема была не в этом.

Возможно, Финн не любил Маргерит, по крайней мере, пока. Но было очевидно, что она ему очень нравилась. Он восхищался ею и уважал ее, и Андре знала, что у него были те же трудности с ассоциированием Маргерит с делом Сен-Сира, что и у Андре. Она знала, что отыгрыш роли бесчувственного, охладевшего мужа сказывался на нем. Ему становилось все труднее воплощать эту роль, а ведь они были вместе лишь в течение короткого периода времени. Ситуация осложнилась еще больше, когда Маргерит подметила изменения в своем муже, изменения за пределами отчужденности, образовавшейся между нею и Перси Блейкни до того, как Финн занял его место. Она знала, что ее муж стал другим человеком, хотя и не догадывалась, насколько это истинно на самом деле.

Никакой объем исследований или подготовки, даже в том случае, когда он был исчерпывающе детализирован, а этот – не был, не позволял учесть каждую мельчайшую деталь. Несмотря на то, что Маргерит не была замужем за Перси Блейкни достаточно долго, она все-таки была его женой, а прежде чем стать его женой, она принимала его ухаживания в течение некоторого времени. Было только неизбежно, что она заметила некоторые несоответствия в поведении мужа, и Маргерит была в растерянности, пытаясь найти им оправдания.

За ужином во второй вечер их пребывания в Ричмонде она с недоумением наблюдала, как Финн наслаждался тремя порциями жареного цыпленка, и только после того, как Финн закончил последнюю, она заметила, что он всегда ненавидел и избегал есть цыплят, потому что они вызывали у него сыпь. Позже Финн обсудил этот момент с Андре и поручил ей оставаться рядом с Маргерит и войти к ней в доверие, чтобы она держала его в курсе, если его поведение опять окажется нехарактерным. После чего Андре вскоре смогла сообщить ему, что Маргерит была озадачена тем, что он стал носить золотое пенсне, ведь раньше он всегда высмеивал эту манерность, и что она была поражена его внезапной склонностью к вину, потому что он всегда пил умеренно, утверждая, что оно «било ему в голову» всякий раз, когда он выпивал больше трех бокалов.

Андре сумела в какой-то степени сгладить ее недоумение, обсудив его с Финном и придумав подходящее обоснование. Будучи той, кто «служил сэру Перси с детства», она была очевидной персоной для Маргерит, к которой можно было обратиться за разъяснениями. Андре рассказала леди Блейкни, что «сэр Перси может быть загадочно изменчив». Она сказала, что он всегда был склонен к капризам и что иногда он изобретал вычурные оправдания своим прихотям или антипатиям. В свое время, сказала она, ему приелись цыплята, так он решил рассказать всем, что у него от них высыпания, несомненно, потому, что это показалось ему лучшим поводом для исключения их из меню, чем простое изменение вкуса. С вином была та же история, сказала она. Сэр Перси был тонким ценителем хорошего вина и, как таковому, ему было очень трудно угодить. По ее словам, чтобы никого не обидеть, он часто ограничивал себя в потреблении недостаточно качественных вин, утверждая, что он не в настроении, чтобы избежать дальнейшего раздражения своего чувствительного неба. Что касается очков, то она просто пожала плечами и выдвинула теорию, что, возможно, сэр Перси, желая произвести хорошее впечатление в лондонском обществе, подумал, что это поможет ему выглядеть «немного более бароном».

– Сэр Перси всегда больше всего беспокоился о внешности, – сказала она леди Блейкни. – Но вы и сами это прекрасно знаете, миледи.

– Ах, Андре, конечно, когда мы секретничаем, ты можешь звать меня Маргерит, – сказала леди Блейкни. – В конце концов, ты единственный настоящий друг, которого я обрела до сих пор в Англии.

После этой фразы Андре ощутила укол совести и на мгновение заколебалась, прежде чем продолжить.

– Так что, Маргерит, – сказала она, – не думаю, что есть причины беспокоиться о порой непредсказуемом поведении сэра Перси. Он не болен, ничего подобного. Скорее, как и его отец, он любит потакать своим прихотям и мимолетным капризам.

– Что ж, – сказала Маргерит, сидя на кровати и глядя в пол, – боюсь, что и я была такой мимолетной прихотью.

– Ах, конечно же нет, – сказала Андре. – Любой может видеть, что сэр Перси полностью предан вам и это…

– Ты только-что сама сказала, Андре, – продолжила Маргарет, взглянув на нее и грустно улыбнувшись, – что Перси, похоже, больше всего волнует его внешность. О, это правда, он всегда был таким скрупулезным последователем моды, всегда пытался осуждать манерность, в то время как сам был настолько уязвим для всего стильного, всегда стремился быть бонвиваном и остроумным собеседником, хотя его попытки сыпать остротами были такими жалкими и забавными. Вы бы видели его в моем парижском салоне с такими же Бомарше и Сен-Пьером, доблестно пытающегося быть с ними на равных и несущего такую чушь! Никто из моих друзей не мог понять, что я нашла в таком дураке, но он, казалось, боготворил меня с удивительной напряженностью концентрированной страсти, которая глубоко меня тронула. Он ловил каждое мое слово и следовал за мной, как очаровательный щенок. Но все это в прошлом. Полагаю, я просто оказалась его очередной прихотью, мимолетной фантазией, жертвой его непостоянства. Он хотел красивую, умную жену, кого-то, кем он мог бы похвастаться перед друзьями, и, достигнув своей цели, он утратил интерес ко всему, кроме своего внешнего вида, о котором мы говорили. Я словно тот цыпленок. Ему надоел этот вкус, и все, что мне остается, это ждать и надеяться, что однажды он возжелает его снова. Теперь он кажется таким непохожим во многих отношениях… – ее голос дрогнул, и она посмотрела в окно на закатное солнце.