Клетка - Игорь Вардунас Страница 21

– Да выключите ее уже! – крикнул выбежавший на шум зам по БОР Арефьев, и периметр окружила тягучая тишина.

– Что же это? – бормотал выглядывавший в ворота дежурный солдатик. – Что…

Арефьев предостерегающе поднял руку, и все замерли, ожидая непонятно чего. Неожиданно в круге покосившегося фонаря показался какой-то большой двигающийся силуэт.

– Смотрите!

– Туда!

Прожекторы нацелили в указанном направлении, и перед людьми предстало порождение Хмари. Тяжело ступая, припадая на одну ногу, к колонии брел Лешак-Хан, гипертрофированными конечностями держа обмякшего Женьку. На поясе мальчишки едва теплился огонек: это сиял в контейнере чудо-цветок вальдюган. Дойдя до границы света, чудовище остановилось.

– Не стреляйте! – заорал заметавшийся на стене Савелий Павлович. – Ради всего святого, не стреляйте! Хан! Ханушка, зачем ты пришел…

– Заставь его положить ребенка на землю! – взревел «матюгальник». – Огонь по команде.

– Нет… Ханушка… Только не бросай…

Задрав уродливую голову к небу, чудовище-циклоп издало гортанный звук. Словно Голиаф, волею судьбы в этот раз поразивший Давида.

– А-А-Р-Р-Х!

– Нет, не надо… Сынок, пожалуйста… – прошептал Савелий Павлович, обхватывая голову и оседая на землю. – Не клади…

– Пацан живой! – закричал кто-то. – Что делать, командир?!

– Это же сынок мой… Помогал нам сколько… Вон, ребенка принес…

– Хмарь это, а не твой сынок! – рассвирепел Арефьев, расстегнул кобуру, выхватил табельное и передернул затвор. – Угомонись, Мичурин! На такой случай есть четкое распоряжение начальника колонии, так что не вынуждай.

Тем временем Хан положил Женьку на землю, воздел над ним ручищи и яростно заревел, топнув ногой совсем рядом с мальчишкой:

– Ма-па-а!!!

– Беги, Хан, – одними губами прошептал Савелий Павлович. – Беги! Уходи…

– Это создание Хмари! – жестко сказал зам по БОР. – Он опасен. Рано или поздно он окончательно сдуреет и положит нас всех.

– Хан?! Никогда! Ханушка… Он же нас всех защищает! Не пускает сюда… Поймите же, навалятся же… Придут!

– Да уже пришли! – Арефьев ткнул дулом в сторону Хана. – Сейчас размажет пацана вместе с вальдюганом! Слушай мою команду! Огонь!

Периметр у ворот озарился вспышками света и истошным ревом. На мальчишку, лежавшего в черте света без сознания, шмякались влажные комья плоти.

– Нет, сволочи! – обезумевший Савелий Павлович попытался вырвать у кого-то оружие, но его повалили на землю и зафиксировали.

Когда Хан перестал дергаться, Арефьев скомандовал:

– Прекратить огонь!

Пальба стихла. В воцарившейся тишине был слышен только лай раззадоренных собак да всхлипывания Мичурина. Кисло пахло порохом.

Из Хмари чуть подальше мальчишки донеслось тихое бульканье: невидимый поверженный великан захлебывался кровью.

– Ты и ты, проверить, – бросил Арефьев ближайшим бойцам, убирая табельный пистолет обратно в кобуру. – Белограй – к мальчишке, Рубинов – к твари.

Оба кивнули, поправили маски и шлемы и кинулись за ворота.

Вскоре Белограй уже склонился над Женькой, проводя вдоль его тела датчиком. Потом густо оросил паренька дезинфекционным раствором из распылителя с ручной накачкой, набросил большой кусок полиэтилена, подвернул его, подхватил тело на руки и побежал обратно к воротам.

А из темноты позади донесся гулкий одиночный выстрел, и тут же – отчаянный, на высокой ноте, приглушенный крик.

– Пацан чистый! – выпалил Белограй, влетая в ворота. – Датчик молчит, а пацан дышит, наглотался только.

– Рубинов где?! – рявкнул Арефьев.

– Не знаю, не видел.

– А-а… Кто-нибудь! – раздалось снова. В круг света от фонаря, спотыкаясь, вошел боец Рубинов, отправленный проверять Хана. Захлебываясь рыданиями, он баюкал то, что осталось от его правой руки. – П-помогите…

Бойцы у ворот замерли.

– Что за херня?! – от растерянности сипло крикнул Арефьев.

– Я как приказывали… – на ходу кое-как стянув респиратор на подбородок и еле ворочая языком, промычал Рубинов. Его явно бил озноб, изо рта тянулась густая ярко-желтая слюна. – Ну для верности. В глаз решил… Шмальнул, а он как дернулся на меня, пасть раскрыл, и ресницами… – Парень вдруг спазматически задергал кадыком, и потом его вытошнило какой-то пенистой жижей, потекшей по разгрузке. – У-у-у… – забулькал он, вытирая окровавленным рукавом и без того перепачканное лицо.

Дежурные, направив на пострадавшего товарища оружие, пятились и то и дело посматривали на Арефьева.

– Этот мертв? – процедил сквозь поспешно надетый респиратор зам по БОР. – Повторяю: тварь там, в кустах, мертва?

– Д-да, т-товарищ к-командир… П-пустите…

Рубинова затрясло. Он еле держался на ногах, то и дело закатывая глаза.

Арефьев выхватил пистолет, шагнул навстречу бойцу и, наставив дуло ему прямо в лоб, нажал на спуск. Затылок Рубинова плюнул густой кровью и костяными осколками, тело отшатнулось и нелепо рухнуло на землю в свете прожекторов.

– Хан… Зачем вы Хана?.. – Савелий Павлович, про которого в суматохе просто позабыли, тяжело поднялся и протянул трясущуюся руку к заму по БОРу. – Он… он же ребенка… всех же нас спас. Герой!

– Герой… Хмарь с дырой! Тебя бы тоже следовало, за такие подарочки геройские… – Арефьев рывком оттянул воротничок, будто тот стал его душить. – Так! Носильщиков с дезинфекцией и огнеметчика сюда! Погибшего и ту тварь в кустах спалить дотла, что останется – закопать подальше. Мичурина с пацаном – в медблок, промыть как следует и сыворотку навтыкать по самое не могу. И успокоительного еще Палычу.

К Женьке подскочили несколько человек в защитных костюмах, положили его на носилки, сняли с пояса контейнер с бесценным цветком. В медпункт также уволокли и принесшего мальчишку бойца Белограя – так, на всякий случай.

Проводив их взглядом, Арефьев продолжил:

– Группу Яшанова на разведку, отыскать наших. И ухо востро! Может, поблизости другие твари ошиваются. Чуть что – сразу назад!

– Да не было здесь никаких других, – безвольно пробормотал Мичурин, которого под руки вели вглубь колонии. – А теперь будут! Слышите? Детоубийцы! Страшнее будут… А Хан… Он же ребенка спас… Сынок…

В один день «Белый лебедь» потерял сразу пятерых.

Вокруг Острова с характерным шипением и вонью бодро захаркали языки синеватого пламени.