Последний живой - Александр Майерс Страница 21

Первая и самая главная — добраться живым до конца этапа.

Вторая — найти девятку и поболтать с ней по душам.

Третья — найти Бегуна-73, сдавшего меня охотникам, и тоже поболтать по душам, но несколько в ином ключе.

Четвертая — найти ублюдка, который забрал нашу с Догом экипировку. Или, скорее, ублюдков. Вряд ли тот парень смог бы все утащить один, да и не нужно одному человеку столько барахла. Он позвал других бегунов из комнаты отдыха, и те радостно обобрали бессознательных нас.

Вот так. Четыре цели, и каждую из них очень хочется выполнить. На все про все у меня три с половиной часа…

Чуть дальше коридор поворачивал на девяносто градусов, и как только мы приблизились к этому повороту, раздался испуганный вскрик:

— Кто идет?! У меня ствол!

Я тронул Дога за плечо и качнул головой, мол, ответь ты. Я подозревал, кто окликнул нас, и не хотел, чтоб он слышал мой голос. Кажется, одну из целей получится выполнить прямо сейчас.

— Не стреляй, братуха! Мы мирные! — хрипло ответил Дог.

Несколько секунд неизвестный молчал, а потом воскликнул:

— Выходите!

Мы медленно зашли за угол и увидели трех бегунов. Один стоял, сжимая в руках карабин, и этого говнюка я мигом узнал. Тот самый, что «помог» нам после перестрелки с палачами. А двое остальных, одетые в наши броники и шлемы, валялись чуть дальше, на следующем повороте. Под телами растеклась большая багровая лужа, и выглядели они так, будто их кто-то прожевал и выплюнул.

— Это вы, что ли?! — глаза Бегуна-104 расширились. — Стоять! Стойте там!

— Не вопрос, — сказал я и пальнул из обреза, сразу из двух стволов.

В закрытом пространстве выстрел прозвучал оглушающе, и по коридору разнеслось протяжное эхо. Картечь хорошо легла, кучно. Там, где только что болтались яйца сто четвертого, теперь зияло кровавое месиво, наполненное свинцовыми шариками.

Бегун упал, даже не крича, а просто задыхаясь от безудержной боли. Выстрелить в ответ даже не подумал. Дог мгновенно оказался рядом, вырвал у него карабин и посмотрел на меня.

Я покачал головой, отбросил ставший бесполезным обрез и подошел к мычащему сто четвертому. Он прижимал ладони к уничтоженному паху и пучил глаза, как будто пытался заново отрастить член.

— Ну привет.

Он ничего не ответил и продолжал пыриться мимо меня. Рожа покраснела, как помидор.

— Привет, говорю.

— Твари!.. — выдавил бегун. — Я вам помог тогда, а вы!..

— Скажи спасибо, если кишки не выпустим. Дог может.

— Я могу! Голыми руками, сука, пузо вскрою!

Я сел на корточки и успокаивающе похлопал сто четвертого по плечу.

— Расслабься. Насчет кишков я пошутил. Что здесь случилось? Кто убил твоих друзей?

— Ту… ту… — задыхался сто четвертый.

— Ту-ту? Поезд, что ли?

— Ту… турель. Слышь… не убивай…

— Ладно, — сказал я и встал.

— П-правда? — сто четвертый поднял на меня блестящие от ужаса глаза.

— Правда. Убивать не буду. Скоро сам от потери крови подохнешь.

— Там, в рюкзаке!.. аптечка есть!..

— В моем рюкзаке? Моя аптечка?

Бегун открыл было рот, но понял, что я имею в виду, и уткнулся лбом в пол, громко стеная сквозь зубы.

— Заткнись, сука! — Дог ударил его прикладом в спину. — Страдай молча!

Я подошел к повороту, сразу за которым лежали измочаленные трупы. Калибр у турели крупный, таким не по людям, а по бронетехнике надо стрелять. Бегунов буквально на куски разорвало.

Я выглянул из-за угла, оценивая обстановку. Коридор протяженностью метров двадцать упирался в глухие железные двери, над которыми висела заметная на сей раз камера. Первая половина коридора была сплошь завалена останками бегунов — совсем иссохшими и чуть посвежее, издающими резкий запах гнилья. Среди мертвецов валяется немало добра — помимо нашего карабина, вижу как минимум еще два пистолета.

Вторая половина коридора была почище — ни единого трупа, только пятна запекшейся крови. А ровно посередине в полу поблескивала металлическая полусфера диаметром в полтора метра и высотой в полметра, окруженная кучей гильз.

Вот оно как. Турель прячется под полом, а как только улавливает движение — поднимается и начинает стрелять. Интересно, как быстро она приходит в боеготовность? Надо полагать, почти моментально, ведь если ближе к дверям трупов нет, значит, поворачиваться на сто восемьдесят градусов она не умеет. Выходит, немногие игроки успевали добежать до спасительной точки.

Хм. Изначально я думал, что подтащу трупы воров к себе, заберу украденные у меня гранаты и взорву турель к чертовой матери. Но она укрыта под полом, значит, не выйдет. Что же делать? Придавить ее чем-то, чтоб не смогла подняться? Вариант, но поблизости нет ничего тяжелого. Да и не успеем донести это тяжелое, прежде чем начнется пальба.

Обрушить потолок? Чем? К тому же, есть риск полностью завалить туннель. Блин, неужели придется идти обратно? Это серьезная потеря времени.

И тут мне в голову пришел вариант. Ужасный, изуверский, абсолютно аморальный… но должно сработать.

— Дог, тащи мудака сюда.

Сто четвертый успел отключиться от боли. Не пришел в себя даже когда Дог схватил его за ноги и приволок, протягивая мордой по бетону. Вот и хорошо. Пусть отдыхает пока.

Я объяснил напарнику свой план, и мы вместе приступили к его исполнению. Для начала вернулись немного назад и подобрали длинные куски арматуры. С их помощью принялись подтаскивать к себе трупы бегунов, укравших наше снаряжение. Стоило нам начать это делать, как раздался визг сервоприводов. Турель выскочила из-под пола, как чертик из табакерки, и начала стрелять.

Походу, это была устаревшая модель без ИИ, которая реагировала на любое движение достаточно крупного объекта. Поэтому турель принялась поливать свинцом и так уже мертвых бегунов, разрывая их тела на части. Ошметки мяса, внутренностей и кровавые брызги полетели во все стороны.

Грохот стоял такой, что я лишь удивлялся, почему его не было слышно на сейв-поинте. Должно быть, благодаря множеству поворотов коридора звуковые волны быстро гасились.

От шума проснулся сто четвертый и недоуменно стал водить туманным взглядом по сторонам.

— Что… где я?

— В глубокой жопе, — ухмыльнулся Дог.

Кое-как мы дотащили туловище одного из бегунов Только тогда турель успокоилась и спряталась.

У бегуна, которого мы притащили, осталась только одна рука, верхнюю половину головы оторвало, так что на шее остался лишь распахнутый в бесконечном крике рот. За оборванным торсом волочились кроваво-серые обрывки, как щупальца гнилого осьминога. Бронежилет, само собой, не выдержал калибра турели, так что бегун буквально разваливался на куски.