Техподдержка. Мертвая зона - Олег Дивов Страница 21

– Та-ак… – протянул Пасечник, заметно оживляясь.

– Старого негритоса можно вычеркнуть, – сказал Смит.

– Почему? Ты давай-давай, рассуждай, Алексей все записывает.

«Не всё», подумал Леха, но благоразумно промолчал.

– Я сам записываю, я же твой звукоинженер, – напомнил Смит. – Один ты у нас… лицедей.

– Я тоже записываю! – обиделся Пасечник. – Только слово «негритос» придется стереть. И попросил бы в дальнейшем обходиться без него!

– Тогда зафиксируй: этот м-м… добрый человек не мог снять с высоты четыреста метров ничего достойного внимания. Я удивился, когда узнал, что на горе Асо не было даже наблюдательного пункта, – а проблема в климате. Разглядеть из города вершину горы можно не каждый день, она то в дымке, то в тумане. Ну и, соответственно, оттуда редко что-то видно. А когда наши герои сошлись лоб в лоб, копоть стояла на полнеба… И вершина легко накрывается минометом снизу, там лучше не светиться.

– Ладно, хрен с ним, с негритосом, пускай дальше сидит на горе, – сказал Пасечник. – Ну, мы тебя поняли, Алексей. Отвечу коротко: и такое бывало.

– Но…

– «Мало данных», «нет совсем», «много данных, но ничего не понимаем, идите посмотрите» – все бывало. Обычно – «идите посмотрите». Мы здесь на работе, и нечего рефлексировать, надо искать факты и доказательства. Это прямая задача Института – выяснить на месте, кто виноват, и что делать!

– Кто виноват и что делать, решает Агентство Территориального Развития ООН, – процедил Смит. – Вот оно припрется, тут-то всем будет весело. И виноватого назначат, и сделают с ним что-нибудь.

Это прозвучало так веско и сумрачно, что Пасечник, открыв было рот, закрыл его.

– Но справедливости ради, действительно всякое бывало, – вдруг поддержал его Смит. – Представь, мой юный друг, что данные, будоражащие твое воображение, давно собраны и обработаны. Но их характер оказался таков, что они только помеха для успешных действий полевой группы. А то и для ее выживания, почему нет?.. Не скажу, что это типичный стиль работы Института, но я не удивлен. Незачем петь дифирамбы нашему работодателю, однако он по-своему весьма мудр. Понимаешь… – Смит на миг задумался. – Я его не оправдываю и не защищаю, только отдаю должное. Институту Шрёдингера скоро полвека, а в нынешнем виде он существует тридцать лет. Он изучает войну и подводит итоги войны. По особому прейскуранту может организовать войну. За отдельную плату – без боевых действий…

– А если накинуть второй ценник сверху, вообще ничего не будет, – добавил Пасечник.

– Чтобы вообще ничего не было – это дороже всего! – согласился Смит.

– А ведь здорово, наверное, жить в мире, где остались только войны, которых на самом деле нет, – неожиданно выдал откровение Пасечник. – Не бюджетное, конечно, удовольствие, но…

– Но дело того стоит, – закончил за него Смит и поглядел на американца почти без презрения.

Лехе осталось только кивнуть.

– Собственно, что я хотел донести до нашего юного друга. Институту лучше знать, прости за каламбур, сколько нам знать. Во всех аспектах существования человека на поле боя и поблизости, Институт компетентнее, чем кто бы то ни было. Вижу, не убедил. Это ничего, со временем поймешь… В конце концов, не забудем такой вариант, что некоторые переоценивают свою значимость, – Смит покосился на Пасечника. – Возможно, мы не притворяемся съемочной группой, а фактически она и есть. И наша истинная задача – подтвердить своими наблюдениями теоретические выкладки, о которых понятия не имеем… Не исключено, что они окажутся последними в истории Института, и наша командировка – тоже последняя. Можете гордиться.

– Вариант, что Институт был в стороне от конфликта с самого начала, ты отвергаешь? – спросил Пасечник. – И никто не скрывает от нас информацию, а ее действительно мало?

– А какая разница?

– Допустим, Институт сразу увидел, насколько конфликт токсичный, и не захотел совать в него руки?

– А теперь сунул и руки, и ноги? К чему ты это, не пойму.

– А теперь мы исполняем свои прямые обязанности – смотрим, чего здесь люди натворили, кому понизить рейтинг, а кому повысить.

– По официальной версии эти люди умерли, и рейтинг у них – минус два метра. У тех, кого не разнесло в пыль…

Леха поежился. Когда взорвалась кипрская штаб-квартира «Кибернетики», он стоял на крыше одного из домиков Института. Гулкий хлопок – и шорох дождя. С таким звуком сыпалась с неба стеклянная крошка. Два этажа небоскреба разнесло в пыль, именно так.

– Рейтинги у них были, когда они подписались на грязную работу в Нигерии, – заявил Смит. – Были да сплыли. А Институт… Даже если он настолько щепетилен, что не привел «Ландскнехтов» сюда за рукав, все равно нигерийские царьки опирались на его мнение. Так устроен мир. Это не снимает с нас ответственности. Мы – виноваты. Я наконец догадался, к чему ты клонишь, – бросил он Пасечнику. – Ты романтик. И мечтатель.

– М-м… В каком смысле?

– Ты надеешься, что пронесет. Что Институту ничего не сделают за его ошибки и потерю контроля над ситуацией. За раздолбанную Абуджу и миллион беженцев – верю, ничего не будет, они же не в Европу сбежали. Но за все остальное… Если цивилизованный мир готов терпеть бесчинства наемников в Африке, тем более, ради борьбы с терроризмом, то взрывы в своих городах – не забудет и обязательно припомнит. Это же и есть он самый, терроризм! А наемники обнаглели, надоели, много зарабатывают, короче, давно напрашиваются. За такое накажут беспощадно и сразу всех. Простите мне невольный пафос – всех способных носить оружие.

– Но если Институт действительно ни при чем… – пробормотал Пасечник, и Леха поверил: он всей душой надеется на лучшее.

– Каждый получит, каждый, не мечтай. Достанется и причастным к конфликту, и непричастным. И нас с работы выгонят обязательно. Потому что работа кончится. Это же очевидно: в дивном новом мире не нужна структура, которая хранит память о прошлых войнах!.. Руки он не хотел совать… Ничего, руки у тебя крепкие, отменным будешь грузчиком.

– Ты какой-то неисправимый пессимист, – сказал Пасечник. – Знаешь, я тебе сочувствую. Нелегко быть таким, наверное.

– Глубоко тронут. Не особо и пессимист, мне просто лень теряться в догадках, и я сразу голосую за самый реальный вариант, то есть, за худший. А вы давайте, головы ломайте, дело молодое. Лишь бы шеи не поломали…

– За нашими шеями я прослежу, и за твоей, кстати, тоже! А теряться в догадках, это вообще не мое. Приказали идти и смотреть – я иду и смотрю…

– Если ты не ошибся, как минимум одна группа уже ходила и смотрела. Тоже, знаешь, простор для фантазии открывается…

– А я не настаиваю, что здесь были люди Института, – вдруг сдал на попятную Пасечник, и помимо Лехи, который вытаращил глаза, сумел этим зацепить даже невозмутимого Смита: тот почти удивился.