Корвус Коракс  - Лев Гурский Страница 20

– Гражданин Анненков, – сказал я, очень стараясь сохранить невозмутимость, хотя смех внутри меня грозил выплеснуться наружу. – Извините, что спрашиваю, но, мне кажется, вы чем-то похожи на присутствующего тут гражданина Волконского. Вы не родственники?

Эрик с Эдиком, уставившись друг на друга, одновременно оттянули резинки своих галстуков и дружно отпустили. Двойной шлепс!

– Мы-даже-не-однофамильцы! – хором проскандировали братья. – Мы! Даже! Не! Одно! Фамильцы! Мы! Да! Же! Не…

– Верю, верю, вполне достаточно, – взмахом руки я пресек буйный рэп. – Тогда за дело. Итак, гражданин Анненков, прошу вас засвидетельствовать наличие в этой комнате трех голубей. Посмотрите сюда. Вы признаете, что в этой клетке три голубя?

Фиктивный Анненков выхватил из кармана бинокль и через него оглядел окрестности. Потом перевернул бинокль и оглядел еще раз.

– Разумеется, не признаю, – обидчиво заявил он наконец. – Не смейте меня дурачить!.. Мы ведь не позволим нас одурачить, правда? – обратился Эдик к офонаревшему господину Бучко. Тот машинально кивнул. – Вот я и говорю: вы меня не собьете, я с детства хорошо считаю. Тут у вас не три голубя, а целых шесть!

И действительно: пока мы разговаривали, в соседней клетке непостижимым образом появились еще три белых почтаря.

– Ой, простите, обсчитался. – Я изобразил на лице покаяние. – Конечно же, их шесть. Так-так-так, гражданин Бучко, вас я не поздравляю. Шесть голубей – серьезное нарушение госмонополии. Это уже не штраф, а до двух лет общего режима… Ну что, мне звать третьего понятого и еще раз пересчитаем птичек? Вдруг их окажется двенадцать? Тогда нарушение будет в особо крупных… – Я распахнул дверь и сказал пустому коридору: – Вот вы, зайдите!

– Не надо… – услышал я страдальческий голос господина Бучко. Кажется, он дозрел.

– Что не надо? – Дверь в коридор я все еще держал открытой.

– Не надо больше понятых. Я… я согласен дать информацию. Только потом заберите отсюда всех этих чертовых почтарей…

Очень скоро выяснилось, что Илья Владимирович Бучко – замшелый ретроград. Его продвинутость ограничилась импортной счетной машинкой. Я-то ожидал, что эту и соседнюю комнаты связывает скрытая переговорная труба, или хитроумное реле, или, на худой конец, телеграфная проволока. А оказалось, что сотрудников приглашают к начальству дедовским способом – ударом кулака в стену.

– П-пап, т-ты в-вызывал м-меня? – Молодой человек, прибежавший на стук, был уменьшенной и улучшенной копией своего отца.

Шея Бучко-младшего не успела пока заматереть, подбородок еще не стал квадратным, а мягкое заикание придавало речи юноши некую интеллигентность, его папаше не свойственную. По всем законам конспирации парня с таким приметным голосом надо было держать как можно дальше от записей пиратки. Но разве мог Бучко-старший сделать наследника простым экспедитором? Вот он и трудоустроил юношу куда не следует. Если в России что-то и сгубит преступный бизнес, то не рвение наших силовиков, а семейные династии.

– Ну да, я типа вызывал. – Господин Бучко старался смотреть не на сына, а куда-то вбок. – Вовка, ты, значит… Короче, вот этот, ну, человек, – хозяин офиса указал на меня, – он, это… он, блин, наш… он вроде как бы… – Нужные слова ему никак не давались, до скрежета зубовного. – Это наш э-э-э-э-э…

– …друг, – пришел я ему на помощь. – Близкий друг и деловой партнер. Правда, Илья Владимирович? И вы хотите сказать Вовчику, чтобы он открыл мне полный доступ к информации о тех самых, киркоровских, болванках. Да? Вы ведь об этом хотели сказать?

Господин Бучко кивнул с мученической гримасой человека, который только что спустил в унитаз кольцо, часы и пачку баксов, а теперь еще вдобавок вынужден отстегивать шантажисту-сантехнику немалые бабки за возвращение своего же собственного имущества.

– Большое вам спасибо. – Я ухватил Бучко-младшего за рукав. – Пойдем-ка, Вован, не будем отвлекать папу. А вас, – обратился я к Эрику с Эдиком, – попрошу пока остаться и помочь Илье Владимировичу последить за голубями. А то ведь они могут в любой момент вырваться из клеток – и лови их потом по всей комнате…

Помещение, куда меня привел сын господина Бучко, находилось в том же павильоне, только на третьем этаже, через два лестничных пролета. Выглядел офис гораздо неряшливее, чем главный, и при этом сильно попахивал: клетки были мелкими, железными, простыми по конструкции, без наворотов и без удобств. Тут сидели в основном отечественные носители – взъерошенные и недовольные.

Вряд ли на каждую птичку здесь имелся отдельный официальный документ. Впрочем, если нагрянуть сюда с обыском, то скорее всего выяснится, что ни Илья Владимирович, ни Вован Ильич к этой вороньей ночлежке отношения не имеют, а арендную плату аккуратно вносит какой-нибудь непросыхающий бомж с Киевского вокзала.

Учетом и регистрацией носителей в ООО «Бучко Аудиопродакшн» ведала грузная тетка восточного вида. С царской неторопливостью она разъезжала по всему помещению в офисном кресле. Узнав о моей просьбе, она степенно уехала за стеллажи, где пропадала минут двадцать. Когда я уже стал потихоньку терять терпение, она все же прикатила назад. В ее руках был каталожный ящичек.

– Вот, пожалуйста, – регистраторша протянула мне карточку. – Первая партия болванок, на которых потом писали Киркорова, пришла к нам из Балашихинского района. Место отлова – свалка пищевых отходов «Кучино». Согласно отчету сборщиков, носители взяты оттуда. Можете посмотреть сами, все триста штук здесь.

Я разочарованно повертел в руках карточку. Свалка была следом, ведущим в никуда. На полигон «Кучино» ворон мог прилететь из любой точки Москвы или ближнего Подмосковья. Хотя… хм… здесь на карточке странноватая запись: не «З00», а «300 + 0,5»!

– Вы что, принимаете воронов не только целиком, но и частями? – осведомился я. – Отдельно головы, отдельно хвосты?

– Нет, это исключено, – очень серьезно, даже с оттенком обиды ответила тетка, – мы принимаем только живых. Тушки, а тем более части тушек мы не берем. Полпопугая не годится для записи.

– Тогда что же означает это ваше «0,5»? – не отставал я.

– Просто я здесь пометила, что одного мы взяли за полцены. Этот был не со свалки, а из города. Приемщик говорил мне, что он сначала и брать его не хотел – носитель немолодой, может сдохнуть раньше времени. Но мальчик так просил, так просил… У нас принцип: тем сдатчикам, которые постоянно с нами работают, мы обычно идем навстречу. Тем более, если бы носитель сдох, мы бы потом деньги удержали. Но, знаете, он оказался здоровым и жрал потом за троих, а ведь по виду и не скажешь, что он…

– Как его зовут, у вас, надеюсь, записано? – нетерпеливо прервал ее я. – Может, вы знаете какие-то его приметы?

– Ну какие же у воронов приметы? – рассудительно сказала тетка. – Везде одно и то же. Клюв, два крыла, две лапки…

– Я не про ворона спрашиваю. Я про мальчика. Про того самого, вашего постоянного сдатчика. Он как-нибудь выглядит? Имя и фамилия у него есть? Адрес есть? Где учится, не знаете?