Командарм. Позади Москва - Олег Таругин Страница 20

Ко всему прочему, в тылу всерьез усилилась деятельность их разведгрупп, благо лесов здесь хватало. Поразительно, но русские разведчики, похоже, не столько именно разведывали, сколько при первой же возможности производили диверсии! Причем везде, куда только могли дотянуться! О нападениях на крупные железнодорожные мосты пока не сообщалось, видимо, диверсанты просто не рисковали связываться с серьезно охраняемыми объектами, этим занимались русские бомбардировщики, но переправы даже через самые невеликие речки и овраги уничтожались с завидным постоянством. Плюс регулярное минирование дорог и ночные – а порой и совершаемые в светлое время суток, что и вовсе не лезло ни в какие ворота! – нападения на тыловые колонны, стоянки и рембаты. Не сказать, что потери от этого в масштабах армии оказывались столь уж серьезными, но настроения среди личного состава вспомогательных частей становились все более и более тревожными. Люди начинали бояться, что уже само по себе являлось крайне нехорошим признаком…

Последним же, что приводило генерал-лейтенанта в серьезное уныние, были действия вражеской авиации. В отличие от первых суток наступления, когда люфтваффе и на самом деле плотно контролировала небо, сейчас ситуация изменилась. Пока еще не радикально, но тем не менее. Откуда большевики взяли столько истребителей, в том числе новой конструкции, оставалось только догадываться, но с авиаподдержкой у «2. Panzerarmee» становилось все хуже и хуже. Если раньше «Ю-87» могли безнаказанно перемешивать с землей советские позиции или атаковать на марше войсковые колонны, вызывая прикрытие лишь в экстренных случаях, то уже буквально через пару дней все стало куда как хуже.

Модель, разумеется, понятия не имел, что именно думает об этом господин генерал-фельдмаршал Кессельринг, командующий Вторым воздушным фронтом, в ходе «Тайфуна» обеспечивающим превосходство в воздухе, но начинал всерьез подозревать, что и его планы если уже не претерпели серьезных корректив, то это наверняка произойдет в самое ближайшее время. А ведь у русских, как выяснилось, имелись не только истребители, но и штурмовики, и бомбардировщики! Которые тоже не упускали удобного случая пощипать идущие к передовой колонны или отбомбиться по тыловым частям, ввиду выдерживания темпа наступления старавшимся не особенно отставать, что неминуемо приводило к скученности, множеству заторов и неразберихе. А куда деваться? Пусть настоящая распутица пока не началась, первые дожди уже прошли, и потому двигаться приходилось исключительно по магистральным дорогам, поскольку с технической стороны большинство тыловых служб просто не могло похвастаться особой проходимостью. И ладно бы только днем! Но русские ухитрялись вылетать на бомбардировки даже ночью, используя для этого свои допотопные аэропланы, словно пришедшие из времен Первой мировой! Вот только сброшенные этими тихоходными этажерками бомбы взрывались, к сожалению, ничуть не хуже, чем те, что несли в бомболюках более современные машины, и убивали тоже не менее успешно!

Правда, погода с каждым днем портилась все больше и больше, небо все чаще затягивало низкой облачностью, так что скоро, очень на то похоже, авиация и вовсе отойдет на второй план. С одной стороны, это хотя бы частично избавит их от вражеских бомбардировок, с другой – лишит наземные части собственной авиаподдержки…

Бросив на скомканный бланк радиограммы еще один мрачный взгляд, генерал-лейтенант протянул руку к трубке полевого телефона. Пожалуй, нужно срочно переговорить с Гейнцем, причем лично. Конечно, Гудериан сейчас достаточно далеко отсюда, километрах в двадцати, но Вальтеру вовсе не обязательно все время торчать на передовой, дивизия, несмотря на потерянный темп наступления и серьезные потери, работает, как прекрасно отлаженный механизм. А доверять содержание разговора телефонной линии или даже радиосвязи он не хотел. Прошедший Великую войну и получивший на ней капитанский чин, два железных креста и несколько ранений Модель сейчас с особой остротой ощущал, что что-то идет не так. Очень сильно не так. И вовсе не хотел оставаться крайним…

Да, стоит отдать приказ приготовить машину и сопровождение, до утра вполне можно успеть обернуться. Но выезжать нужно немедленно, все-таки два десятка километров по этому ужасающему грязному месиву, изрытому глубокими колеями, которое большевики ухитряются искренне считать «грунтовыми дорогами», это совсем не шутка…

Разумеется, генерал-лейтенанту было невдомек, что поездка в штаб «2. Panzerarmee» окажется последней в его жизни. И ему уже не придется ни застрелиться весной сорок пятого, ни попасть в материалы Нюрнбергского процесса в качестве одного из самых жестоких по отношению к мирному населению СССР нацистских военачальников, проводивших тактику выжженной земли и чудовищные массовые расправы над гражданским населением и военнопленными.

Заслуги Кобрина в этом не окажется. История все стремительнее и стремительнее менялась и без его участия, хоть он и оказался одним из тех, кто запустил этот процесс. Модель погибнет вовсе не в танковом бою, а сегодняшней ночью будет в клочья разорван пятидесятикилограммовой авиабомбой, сброшенной легким ночным бомбардировщиком – одной из тех самых «тихоходных этажерок», о которых он только что размышлял…