Чёрная сова - Сергей Алексеев Страница 20

Увлечённый Ёлкин юмора не понял.

— Отрастают у тех, кто проникает в параллельный мир, — серьёзно пояснил он. — Ваши кони побывали в другой реальности и вышли единорогами. Днём не видать — ночью светятся.

— Тогда у нас проблема! — посетовал Андрей. — Кони-то казённые, придётся сдавать. А если с рогами не примут?

Ёлкин наконец-то уловил шутливый тон, но ничуть не обиделся и как-то неромантично ухмыльнулся.

— Когда дух дна земли заездит вашего жеребчика, рог сам по себе отпадёт, — заявил он. — Это уже бывало. Мун-дусов найдёт ходячие кости, завёрнутые в шкуру, и отпилит или отломит его, а нахвастает, мол, камлал, шаманил и отнял у духов. Сам рог заберёт и своим продаст. У алтайцев они тоже ценятся, особенно у шаманов. Но цены совсем не те, что на китайском чёрном рынке. В основном подделка встречается.

И добавил весомости своим словам салютом из ракетницы. Когда красная звезда догорела, коротко хрипнула рация.

— Понял, товарищ капитан! — довольно сказал Ёлкин. — Отбой! Спокойной ночи!

Терехов даже растерялся.

— Разве к нам не заедет?

— Нет, он в двенадцатом квадрате. Это далеко.

— Всё-таки я не понял, зачем ракеты пулять?

— Чертей отпугивать! — засмеялся погранец. — Нечистую силу. Духов, леших, единорогов. Лучше с ними не связываться. Мешков попробовал бизнес наладить. Рог он добыл настоящий и продал перекупщикам, а те — в Саудовскую Аравию. В общем, духи Укока потом изловили и так его отделали! Жена едва выходила.

И примолк, спрятавшись за непривычной маской хитреца. В это время из синей лунной дали послышался стук, вроде бы копыт, причём дробный, будто табун бежит.

— Легки на помине, — шёпотом обронил Терехов. — Духи скачут!

Тёзка перекинул автомат на грудь и заглушил выдвижную электростанцию. Прожектор погас, в тишине все звуки стали явственней, но лунного света не хватало, чтобы рассмотреть какое-либо движение. Теперь отчётливо слышался топот копыт скачущего галопом одинокого коня, причём звук наплывал прямо по курсу, на кунг!

— Конь, — дрогнувшим голосом отозвался Ёлкин и зачем-то снял автомат с предохранителя.

— Стрелять не вздумай, — предупредил Терехов.

— Нет, это я так, — залепетал тёзка. — Сила привычки... Что делать будем? Вдруг выбежит?

— Ловить, — хмыкнул Андрей. — Если рогов нет.

Андрею показалось, что по серой каменистой пустыне уже мелькают короткие тени — луна поднялась высоко.

— А если есть? — спросил Ёлкин. — Стрелять в крестец?

— Я тебе выстрелю! — пригрозил Терехов. — Стрелок...

— Андрей Саныч, удача на такой охоте раз выпадает...

— На какой охоте?

— Единорожей! Другого случая не будет.

Хотел ещё что-то добавить, но в этот миг звук резко оборвался, будто лошадь встала на полном скаку. А так не бывает!

— Всё! Ушла в другое измерение, — серьёзно заявил «солдат удачи». — В параллельный мир. Вот всегда так!

Пожалуй, минуту была мёртвая тишина и полная неподвижность теней. Затем послышался звук шагов передвигающегося трусцой человека и шорох брезента.

— Вроде, Рубежов, — разочарованно промолвил Ёлкин и опустил ствол автомата. — Я его бег по звуку узнаю, у него ноги короткие, семенит.

И впрямь скоро заплясала сначала тень бегущего человека, потом и он сам обозначился зелёной фигурой со сверкающим примкнутым штык-ножом. Сержант перешёл на шаг и нетерпеливо спросил:

— Ну? Где?! Лошадь где?

— Не было лошади! — откликнулся Ёлкин.

— Как не было? На вас гнал!

— Топот слышали...

Рубежов как-то странно озирался, словно погони опасался, и при этом хватался за сердце и отпыхивался.

— Видел, как вас! Серая в яблоках! Двести метров от кун-га! Сахару дал. Вы тут базарите — она стоит, слушает... Погнал — шагом шла, в зад пихал.

— Каким шагом? — возмутился Ёлкин. — Галопом скакала, мы же слышали! Потом раз — и пропала.

Расстроенный сержант мрачно выругался, сдёрнул из-за спины автомат, поискал место, куда поставить, и вдруг воткнул штык-ножом в землю.

— Всё, надо переводиться с этой долбаной заставы! Или вообще на дембель, досрочно. Завтра же рапорт напишу!

— Это тебе не на дудочке играть, — ехидно заметил рядовой Ёлкин.

— Да пошёл бы ты! — опять ругнулся сержант и бухнулся на стульчик. — Всё, я наслужился. Ведь в прошлом году ещё хотел! Если бы не ты, Ёлкин-Палкин, я бы уже на гражданке был. Всё — ты! Давай ещё на один срок! Дикий гусь... Увезут в психушку и с волчьим билетом выпустят!

— Ты не переживай так, Алик, — ласково заговорил Ёлкин. — К этому надо привыкнуть, смириться. Существуют вещи, которые мы не можем понять и объяснить.

Тот взорвался:

— Какого хрена?! Вот так видел! Сахар давал, по холке гладил! Куда делась?! Всё, ты как хочешь, а я — на дембель. Плевать на выходное пособие, на банки...

— И рог был? — серьёзно спросил Ёлкин.

— В том-то и дело! — чуть ли не со слезами выкрикнул сержант. — В руках держал, щупал! Самый настоящий рог. И светится ещё! Белый такой.

— Тебе, парень, и впрямь отдохнуть надо, — сдержанно заметил Терехов. — Где-нибудь в санатории.

— Не верите? Своими глазами! Глюки, что ли?

— Хуже...

— Нет, я понимаю — обман зрения! Лунный свет! Черти чудятся... Но так реально!

Ёлкин суетился возле, готов был по голове погладить, как плачущего ребёнка.

— Успокойся, утро вечера мудренее. С этим надо переспать... Иди, ложись до утра, а я — в дозор.

— Я с этим не один раз спал — не помогает! — обречённо заявил Рубежов. — Не уговаривай. Всё, решено! Когда-нибудь всё равно пришлось бы решать. Ну вот скажи мне: куда она делась?!

— В другой мир ушла, параллельный нашему, — терпеливо и смиренно определил Ёлкин.

— Ага! Пришла, погуляла в нашем и дёрнула! — огрызнулся сержант. — Андрюха, давай вместе рапорта подадим, пока ты окончательно в другой мир не свалил!

— Мне здесь нравится...

— Как хочешь! Потом спохватишься. Помнишь, что Ти-моха говорил? Каков начальник — такова и застава! Здесь все помешанные, Андрюха! Начиная с Лунохода! И кончая Мундусовым. Теперь и я тоже?

— Луноход — это Репьёв? — уточнил Терехов.

— А кто ещё? Всю ночь будет рыскать! Вы, наверное, слушаете нас и думаете: разговор двух придурков. Верно?

— Пытаюсь понять, что здесь происходит.

— Я вам скажу! Вы попали на заставу сумасшедших! И товарищ капитан Репьёв — первый. И пока вы рассудка здесь не потеряли, намекните по-дружески, пусть головку полечит.