Вера для Надежды - Яна Суханова Страница 20

– А мандарины? – Я смотрела на стройный рядок его части фруктов и держала в руках пару семян, что мне попались. Раз уж мы скоро обзаведемся землей, то я хочу себе дерево с такими замечательными оранжевыми плодами. Я впервые попробовала нечто замечательное и до сих пор не могу отойти. – Мы их заберем?

– Можешь взять на сегодняшний ужин.

– А ты сегодня будешь вечером в НДК? – Он кивнул и взял у меня пакет с фруктами. – А я думала ты как всегда к моделям пойдешь напряжение скидывать.

– Я же иногда все же провожу время с тобой. – Поддел меня мужчина и закрыл дверь аэромобиля. – Признаюсь, секс мне нужен, как лекарство, но он не должен отнимать время, которое хочется потратить с пользой и в более приятной компании.

…

Молчание в отсеке НДК было гипнотическим. Войдя в отдел с образцами, которые мне доставили, захотелось тут же заткнуть не только рот, но и свои мысли. Эти дети… мутанты были с корабля Рона Райва. Именно их мне показывали когда-то. Тот же мальчик с повадками хищного зверя, хвост тоже напряженно торчал, даже единственное ухо не изменилось. Девочка с двумя головами и наростами на спине…

Не знаю, что за чувство охватило мое сознание, но я не могла двигаться и что – либо говорить. Кел сейчас уехал за посылкой от Зарона и в НДК я осталась одна. Как-то не по себе становится, смотря на мутантов. Кулаки сжимались, внутри все клокотало, а перед глазами невинно развлекаются не звери – не люди. Мальчик игриво прикусывал отросток из лопатки девочки, а та крутила головами за виляющим хвостом. Может я ненормальная, что согласилась взять на себя ответственность жизни всего генного народа? Смотря на… образцы, присланные Келом, вся моя бравада и уверенность теряется. Хочется сжаться в комок и притворится, что ничего не происходит…

Я села около клетки с детками и затихла, прижавшись спиной к стене. По телу тут же пронесся холод, ведь белая поверхность не обогревалась. А они… они чувствуют перепады температур? Замечают ли смену дня и ночи? Или живут только инстинктами? У них есть хоть какие-то зачатки разума?

– Привет. – Тихо сказала я и замерла, ожидая ответной реакции на мой голос.

«Привет» – такое простое слово, но именно его мы произносим, когда хотим завести разговор. Для меня это слово – начало нового пути, ведь именно с него началось мое путешествие по миру модификатов. Когда я поздоровалась с нелюдимым и вспыльчивым учеником академии, тем самым смирившись с выбранной судьбой. Да, я хотела отучиться на общем курсе и на выпускном убить Рона Райва, ведь только так я могла добраться до Главы. Но живя в их мире, смотря на все их глазами во мне что-то менялось. А Келлер Брон… он с самого начала напоминал меня в интернате, а потом в спец – городке. Нелюдимую, одинокую, ждущую удара, мстительную… Интересно, почему я мчась по мертвым землям в сторону серого города мечтала о ненависти и возмездие, а когда пришла к цели, то… изменилось мое восприятие самой жизни? Будто в этом маленьком отрезке моей судьбы, когда я задыхалась ядовитым воздухом, что-то произошло. Ведь на занятия я шла совсем не дышащей огнем монстром. Я смотрела на генных по-другому и совсем забыла, что их надо бояться…

– Привет. – Повторила я и посмотрела на виляющий хвост. – Красивая шкурка… малыш Бо. – Пробормотала я и заметила внимательный взгляд разноцветных глаз. – Не хочешь быть Бо? – Неуверенно пробормотала я и посмотрела на свои руки, которыми должна творить. – Я тоже не хочу быть монстром в белом халате. Не хочу быть такой, как врачи в интернате, но придется, чтобы… – Я хотела сказать «чтобы не мучить других детей», но запнулась.

Сейчас я была такой же, как те генные из интерната. Я буду причинять боль ЭТИМ детям, чтобы помочь ДРУГИМ. Так же как когда НАС испытывали, чтобы семьи в спец – городах получали качественное лечение, а ребенок рождался без патологий.

Теперь мое тело само не шевелилось, ведь я вспоминала белые халаты и ненавистные пищащие приборы. Вспоминала слезы, которые хотели пролиться, но щеки оставались сухими, ведь на плачущего ребенка никто не обращал внимания. Вспоминала про смерти своих «сокармеников» и пачки крови, что видела каждый приход врачей…

Для этих монстриков я буду худшим кошмаром. Это от меня они будут прятаться и меня ненавидеть…

По моим щекам катились слезы, но я их не вытирала, мысленно прося прощение у моих подопытных. Меня разрывали противоречия, а в ушах стоял плач Кати:

– Они плохие! – Рыдала, когда-то девчонка на моих руках и вжималась в меня…

– Я их боюсь! – Тихо и доверительно шептал мне Олег на ушко и тут же прятался за мою спину…

– Я сама их ненавижу. – Мысленно признавалась я себе и пряталась под кроватью, занавесив весь «белый» мир больничных стен своим одеялом…

Кто я? Помощник или монстр? Зачем я должна причинять боль этим детям? Для рождения нормальных младенцев? Чтобы органы людей перестали пользоваться обширным спросом?

Мои руки дрожат…

– Я вернулся и уже почти все разгрузил… – Ворвалось в мое сознание.

Что? Откуда голос? Кто говорит?

– Ириска, ты чего телешся с экспериментами? Раньше начнешь – лучше будет результат! – Кто эта «ириска»? Звучит как-то знакомо, но я ведь девочка, что сидит под кроватью и мысленно молит неизвестную пустоту, чтобы врачи не приходили… – Надюшь? – Меня кто-то погладил по голове и притронулся к плечу. – Не сиди на полу, почки простудишь…

Открыв глаза, я увидела перед собой… Рона Райва! Это тот монстр из-за которого страдают все дети! Почему он меня трогает? Опять хочет уложить в прокатер?

– Не хочу. – Отдернулась я от мужчины и увидела внимательный взгляд серых глаз. – Дяденька, я ведь ничего плохого не сделала и тот врач нечаянно… сам умер. Я только защищалась… – Тело приходило в движение и я уже более настойчиво отмахиваюсь от рук, которые почему-то хотят схватить меня. – Пожалуйста! Не трогайте! – Крикнула я и хотела уползти в самый дальний угол.

Хватаясь за стену, я хотела сбежать, но мужские руки прижали меня к Рону Райву. Слезы обиды сами покатились по лицу, а руки уже рванули рукав… белого халата. Почему на мне белый халат? Но это становится не важным, когда мое тело развернули лицом к главному злодею…

– Вы же хороший. – Бормотала я, а сама пыталась оцарапать себя… мои руки перехватили и завели за голову. ОН прижал меня к стене. Это ОН смотрит на меня пронзительно серыми глазами. Это ОН – мой кошмар! Только… моя душа устала бороться, ведь из интернатовских детей никого не осталось. – Я устала… Больше не могу… Нет сил…

– Чего не можешь? – В ответ на мое признание последовала встряска. – Жить не можешь? А может ты устала от своих надуманных страхов? – Горячий шепот обжигает щеку, а я не могу оторваться от гипноза серого взгляда. Почему он так сильно хочет мне что-то объяснить? Зачем ему разговаривать с глупым ребенком? – У тебя нет сил, чтобы смотреть на реальное положение дел? – Меня буквально вжимает в мужскую грудь и аромат чего-то сладкого и морозного проникает в легкие. Мандарин… проноситься в голове, но я не знаю что это. – Ты испугалась трудностей, что стоят перед твоей целью? Поэтому твое сознание вернулось в прошлое! – Меня опять сильно тряхнули и теперь… теперь его губы напротив моих… – Это мне надо говорить, что устал жить почти век! Это вина моего народа, что произошел переворот! Это у меня опускались руки! – Он не кричит и не пытается что-то доказать, но я будто проживаю свою жизнь заново. Сейчас я знакомлюсь с Келлером Броном… – Только… твои – слова маленькой девочки, что не бежит от меня в испуге, вернули мне каплю надежды. Я поверил в твои идеи и теперь слепо иду за тобой. Мне было важно, чтобы ты доверилась мне и не оттолкнула, когда придет время и сейчас… Я поверил в то что земля сможет дать плоды, как в твоих рисунках, что хранятся у Эллы… – Знакомое имя и… очень дорогой человек. Психолог? – Она до сих пор хранит альбом, что сама тайно принесла тебе. И когда я высылал ее, единственная вещь что была ей действительно дорога – были рисунки и какой-то фантик. Когда я хотел выкинуть эти вещи она зарыдала и начала со мной драться… Это было впервые, чтобы Рону Райву так в открытую противостояли. Поэтому она и носила мое дитя у себя под сердцем. А мальчик, что родился, носит имя Кристофер… – Мое сознание металось, но что-то знакомое мелькало в памяти и взрывалось миллионами чувств.