Ясеневый турнир - Игорь Носовский Страница 20

– Эриц Рикмун уже доказал свою преданность, – перекинув взгляд на Виллиана Дортура, ответил Торр Бертиран. – Он отважен и предан своему делу.

– Пусть Единый направит его меч, – проворчал граф Дортур, и его угловатые плечи содрогнулись.

– Сколько воинов вы привели с собой, граф Таэрон? – спросил Торр Бертиран у владетеля Корнэйла.

– Пятьсот солдат из моей армии, как и обещал, – ответил Лори Таэрон, почёсывая мощный подбородок. Он отпил вина из рога и взглянул на Виллиана Дортура.

– Триста моих воинов готовы исполнить любой приказ, – прохрипел старик. – Они раскинули лагерь к востоку от Грязного Тракта, на Папоротниковом Плато.

– Из Рэйнэбора я привёл тысячу мечей, – проговорил Торр Бертиран. – Лучшие мои солдаты, готовые на мятеж ради доброго имени Филтона Аегилля. Сколько человек дал нам граф Эстор?

Все как один устремили свои взгляда на дядю Турина. Даже во мраке его щёки пылали багрянцем. Он судорожно почёсывал усы и даже не притронулся к штофу с вином.

– Эстор Миролюбец отказал мне в предоставлении каких-либо сил, – наконец выпалил Бык. – Мой брат славится своим спокойствием и любовью к книгам. Он правит Тиринбором, не покидая замка. Разум его страдает от прочитанного, а тело – от терзающей его проказы.

– Неправда! – вырвалось у Альвера. Он не мог слышать, как родной брат поливает его отца грязью. – Эстор Эмельгем – самый мудрый правитель!

– Тише, Альвер! – шикнул на виконта Торр Бертиран, и гнев мальчика сразу же сошёл на «нет». – Мы все понимаем, что трудно признать правду, когда она касается тебя или твоих близких. Ты ещё юн и не всё понимаешь. Ты любишь отца, но любовь должна идти не только от родных. Графа должны любить его вассалы и его народ. Разве любят Эстора Эмельгема подданные Тиринбора?

Альвер не знал ответа на этот вопрос. Его отец всегда запирался в тёмной комнате, где постоянно что-то писал, что-то читал и о чём-то размышлял. Он часто отправлял соколов куда-то, часто расхаживал по прилесьям со своими советниками и слишком мало делал. На глазах у маленького виконта выступили слёзы. Взрослые всё же продолжили свой разговор.

– Печально, что вы не сумели убедить графа Эмельгема в наших благих намерениях, – сказал Быку Аори Таэрон.

– Но я здесь, и я с вами, – ударив себя в грудь, проговорил Турин Эмельгем.

– Вас всего четверо, двое из которых – мальчишки, – фыркнул Виллиан Дортур, – а один – престарелый воин. Это может в корне изменить ситуацию, если Онор Аегилль не отречётся после первого же ультиматума.

– У нас почти две тысячи мечей, – проговорил Торр Бертиран, – на нашей стороне горожане. Многие переметнутся к нам, когда начнётся неразбериха. Мы присягнём на верность Филтону Аегиллю, провозгласим его князем Эшторна, а жирного повесу вместе с его Тайным Советом отправим на суд.

– И всё же, – впервые проговорил Скотт Бертиран, – рискованно это – идти на мятеж, когда один из графов не с нами. Тиринбор – самое большое и мощное графство в Эшторне. Его армия превосходит наши, и если Эстор Эмельгем задумает вызволить своего сюзерена, начнётся полномасштабная гражданская война. Вы готовы пойти против Тиринбора?

Альверу не верилось, что он слушает это. Война между теми, кто ещё недавно пировал за одним столом. Способен ли его отец на это? Способен ли он пойти против своих же земляков? Честь и долг – вот чем руководствовался дед Альвера. Отец же будет опираться на закон, который предписывает защищать своего сюзерена, которым является Онор Аегилль.

– Если мы будем действовать слаженно, – тихо сказал Аори Таэрон, – то жирный князь умрёт ещё до того, как о мятеже станет известно Эстору Эмельгему. У власти будет Филтон Аегилль, и я не позавидую тем, кто не принял его сторону с самого начала.

Владетель Корнэйла покосился на Турина Эмельгема.

– Решено, – вставая, сказал Торр Бертиран, – в последний день турнира произойдёт историческое событие. Временам разврата и безвластия придёт конец. Мы протопчем для Эшторна новую дорогу своими законами или же своими мечами. Поклянёмся в верности друг другу и будем молить Единого о том, чтобы через четыре дня эти земли не обагрились кровью.