Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Игорь Карде Страница 20

Несколько дней назад Шашков получил директиву: ввиду особых обстоятельств и трудного положения Второй Ударной армии нужно готовиться к ухудшению ситуации, а потому следует заранее выявить и взять на учет людей, свободно владеющих немецким языком…

Александр Георгиевич, получив бумагу, горько усмехнулся – видно, совсем плохи наши дела! «Ухудшение военной обстановки» в переводе на нормальный язык означает, что армию ждет «котел» или окружение. Вот, значит, к чему надо готовиться… Да, ситуация, прямо скажем, фиговая!

Но приказ есть приказ, и его надо выполнять. Нравится тебе или нет… Вот и сел Шашков вместе с капитаном Соколовым составлять список.

Собственно, он был уже готов, осталось лишь еще раз посмотреть и уточнить – всех ли туда включили, не упустили ли кого? Список получился не слишком длинный: штабные переводчики (владеть немецким положено по должности), армейские разведчики (то же самое), корреспонденты из газеты «Отвага» – обязаны знать «дойче», чтобы сочинять листовки-обращения для немецких солдат…

– А новых людей ты, Александр Георгиевич, внес? – уточнил Алексей Соколов. – Тех, кто вместе с командующим недавно прибыли?

– Нет, – покачал головой Шашков, – директива до них пришла. И они формально под нее не попадают. А что, думаешь, надо?

– Конечно, – уверенно кивнул Соколов, – по крайней мере, двоих я бы точно включил: военврача Лепса и переводчика Градского. Может, еще и майора Злобина…

– С Градским, положим, понятно, – согласился майор Шашков, – он переводчик, значит, немецкий точно знает. Его внесем, тут ты прав. К тому же имя у него какое-то странное, не наше – Герман… А вот по поводу капитана Лепса и майора Злобина я сомневаюсь – знают ли они язык свободно? В директиве же четко сказано – только тех, кто владеет в достаточной мере…

– Я сам видел, как капитан Лепс читает немецкие документы, – ответил капитан Соколов, – причем без переводчика! И, судя по всему, все понимает. А ведь там такие слова и выражения, которые специально учить надо. Крикнуть «хенде хох» или «шнелле» – это дело нехитрое, любой может, а вот чтобы немецкие штабные бумаги и приказы читать… Подозрительно мне! Да и вообще – не нравится мне он, этот Лепс, какой-то он странный: смотрит, словно в самую душу заглядывает, будто мысли читает…

– Пожалуй, ты прав, – подумав, ответил Шашков, – включу-ка я и его, за компанию. Он, кстати, мне тоже не нравится. Вроде по документам все в порядке, не придерешься, но чувствую – что-то не так. Вот только не пойму, что именно… Надо проверить!

– Провести с ним беседу? – тут же предложил Соколов.

– Можно, – кивнул Шашков, – для проверки…

– На какую тему?

– Сам решай, – пожал плечами майор, – поговори, например, о службе. Спроси: где воевал, когда, в каких частях служил, кто командир, пусть конкретные имена и фамилии назовет, а мы проверим. И главное: давно ли знает генерала Власова и как стал его личным врачом? Все-таки не каждого человека к командарму допустят, тут особое доверие требуется…

– Есть, – по-уставному ответил Алексей Соколов, – сделаю.

– Только ты аккуратно, не переборщи, – предупредил Шашков. – Завяжи разговор как бы случайно, при встрече. Угости табачком, покури с ним, поболтай за жизнь. Можешь даже выпить – за знакомство, за боевую дружбу, за победу. Возьми из моих запасов литр «лимонада», разрешаю. После пары кружек у него точно язык развяжется…

Шашков показал на пузатую флягу, стоявшую в углу, Соколов понимающе кивнул. «Лимонадом» в Красной армии называли слегка разбавленный водой спирт с витамином С. И приятно пить, и полезно. Александр Григорьевич почти каждый вечер употреблял граммов по сто, а то и больше… Он считал, что «лимонад» отлично помогает от многих болезней, например от простуды и желудочного расстройства, а еще хорошо успокаивает нервы. И спится после него просто великолепно! А то таких ужасов днем насмотришься, что всю ночь на топчане вертишься, глаз сомкнуть не можешь…

Майор часто бывал на передовой, и его всегда тошнило от вида и запаха гниющих трупов – как наших бойцов, так и гитлеровцев. Их почти не убирали – некому, да и опасно… Поэтому сладковато-тошнотворным запахом было пропитано все вокруг. Мертвые тела лежали вповалку, в несколько слоев, один на другом. Старые, еще с января-февраля, оставшиеся после первого наступления, и совсем свежие, мартовские. Русский – на немце, немец – на русском…

Шашков невольно вспомнил, как совсем недавно, пробираясь в какую-то часть, случайно наступил в лесу на убитого, вероятно, еще зимой, фрица. Нога мгновенно провалилась по колено в чавкающее месиво, снизу послышалось противное, сдавленное «уф» – вышел трупный воздух. Александр Георгиевич быстро выдернул ногу, брезгливо отчистил веточкой сапог и пошел дальше. Но противное воспоминание прочно засело в мозгу. И не давало спать…

Да, ощущений и впечатлений ему вполне хватало! Например, он до сих пор ясно видел, как летят в разные стороны куски лошади, в которую попала немецкая мина… Хорошо, что не в него, а в кобылку, которая тащила повозку, но все равно – крайне неприятно. Потом пришлось тщательно оттирать кровь с лица и снимать с шинели ошметки кроваво-сизых, скользких кишок… Изрядная же порция «лимонада» помогала все забыть. Ну, или, по крайней мере, почти все…

– Ты смотри, когда пить с Лепсом будешь, – предупредил Соколова майор Шашков, – не слишком-то сам злоупотребляй. А то знаю я тебя! И не болтай лишнего! А то как примешь на грудь, так начинаешь такую чушь нести…

– Что ты, Александр Георгиевич, – обиженно протянул капитан, – я свою норму знаю. Буду как стеклышко! А Лепса попробую напоить, это ты правильно мыслишь. Может, что и удастся вытянуть из него…

– Ладно, – согласился Шашков, – но не дави слишком откровенно, не настаивай. Если беседа не заладится, не захочет он с тобой откровенничать, свертывай. Чтобы не заподозрил чего… А то нажалуется командарму, и тот даст нам с тобой просраться. Все-таки – личный врач, доверенное лицо…

– Может, лучше за переводчика сразу взяться, за Градского? – предложил капитан Соколов. – Профессор какой-то, шпак… Ни грамма военного! Не то, что в Лепсе этом…

– Может быть, – согласился Шашков, – но сначала попробуй с капитаном…

– Я вот что подумал, – произнес через какое-то время Соколов, – и майор Злобин, и Лепс этот, да и вообще – вся их компания в большом фаворе, это видно. Андрей Андреевич им благоволит, держит возле себя. Но это странно: он же, как мне говорили, человек сухой, строгий, официальный, ни с кем никогда особой дружбы не водил. И к себе близко никого не подпускал. Ну, кроме женщин, конечно. А тут – такие отношения!

– Верно, странно, – согласился майор Шашков, – и вообще непонятно. Появились неизвестно откуда, сопровождают генерала, возят на своем броневике… Особенно капитан Лепс – не отходит от генерала ни на шаг, якобы заботится о его здоровье…

– То ли охраняет его, то ли под присмотром держит… – закончил мысль капитан Соколов.