Чужая глубина - Константин Нормаер Страница 20

Любые прегрешения можно исправить, выкупить или на худой конец забыть о них. Нужно всего-навсего прийти в святую обитель, помолиться тем неведомым мученикам, которых когда-то забрало море, и считай, все в порядке — путь в святую обитель тебе обеспечен. Но будет ли в подобном поступке хоть капля святости? Хоаким считал это пустой затеей. Его никогда не прельщали высокопарные слова и возможности каким-либо способом обойти установленные правила. И неважно, кем или чем именно они установлены. Главное, в этом простом поступке не будет того сакрального смысла, что заставляет поджилки людей трястись от предвкушения, а сердце замирать в самый неподходящий момент. Подобные затмения, как называл их мехиканец, происходили с ним нечасто. Но если что-то подобное случалось, момент этот запоминался навсегда, сохраняясь в памяти глубокой зазубренной. Такая метка образовывалась раз и навсегда. И сколько бы дней не проходило, как старательно память не пыталась бы стереть ненавистное воспоминание — все напрасно. Ты помнишь его так, будто произошло это вчера. Мельчайшие детали, крохотные подробности и ничего незначащие факты. Они, как ночные кошмары, преследуют тебя. И каждый раз ты чувствуешь это самое затмение. Резкий рывок, бессилие и учащенный пульс, разгоняющий неторопливый сердечный двигатель до невероятных оборотов. Вот что такое святость! Вот что такое истинная сила! У Хоакима подобных воспоминаний было ровно три. По числу частей света, где в свою бытность ему удалось побывать и навести шороху.

Первое затмение возвращало его в Берланду — песчаный район, отделенный от всего цивилизованного мира небывалыми по величине пустынями. Чужой мир, небо, барханы — он был для него чужим во всём. Почти такой же ненавистный, как тот где он очутился сейчас. С одним лишь исключением — Берланду бурлил и варился в собственной жестокости, словно змей, что умудряется пожирать свой хвост. Власть здесь разделялась на четкие жизненные постулаты: так хочу я, или так хочет мой главарь. Третьего просто не дано. Кстати, надо заметить, данные правила распространялись исключительно на тех, кто еще мог влачить свою жалкую жизнь под палящим солнцем кровавой Багзарты — столицы бескрайнего пустынного региона.

Хоаким тогда был одним из наемников Серебряного червя. Так называли самых отъявленных и беспринципных любителей скорой наживы. У них, в отличие от жителей Берланду, принципов оказалось еще меньше. А точнее, всего один: заказчик платит — работа выполняется! И неважно, на что придется пойти, чтобы добиться намеченной цели.

Куда привела его дорога наемника, Хоаким понял только потом, когда из пансионов стали выбегать одуревшие от страха и отчаянья люди. Они заприметили вооруженных гостей уже давно, но, как бывало в таких случаях, не сразу сообразили, что опасность угрожает именно им. Обычно мирные жители Берланду платили дань и не боялись кровавых расправ, случавшихся между бандами. Они оставались зрителями, которые ежемесячно выкупают собственную безопасность, а взамен получают немного спокойствия, а иногда и дикое представление с выстрелами, кровью и ревом моторов. При этом они никогда не вмешивались в хозяйские распри, а те, в свою очередь, дорожили своими поданными. Да и кто станет уничтожать собственный источник дохода? Немного припугнуть, прижать к ногтю, но не больше.

Но наемники были гостями. Гостями опасными, способными переступить через все мыслимые и немыслимые законы.

Мехиканец жал на курок, а его ноги тряслись, как у трехлетнего сопляка, которого напугал грозный рык соседского пса. И это было лишь начало! Когда пальба стихла, а окровавленные тела ни в чем неповинных горожан сгрузили в кучу, Хоаким испытал нечто невообразимое. Его в буквальном смысле вывернуло наизнанку, словно перчатку.