Летописи Дорна. Белый воин - Алексей Осадчук Страница 20

Пробуждение было болезненным. Тупая пульсирующая боль в висках непрерывно, то утихая, то разгораясь острыми толчками, отдавала в шею и плечи. Тело, онемевшее, пронзаемое тысячами колючих всепроникающих щупалец холода, не желало оживать. Громоздкое свинцовое покрывало слабости плотно окутывало сознание, начинающее слабо, но настойчиво воскресать. Как маленький росток, тянущийся к солнцу всеми своими силами, рассудок стремился вынырнуть из мглы, окутавшей подсознание… Выметнувшись из небытия, он расцвел в голове ослепительным огоньком, даря всему телу радость жизни. Медленно, чтобы ненароком не повторилась та жгучая резь в глазах, Саша приоткрыл веки. Сквозь мутную полупрозрачную пленку, которая обычно обволакивает слизистую оболочку глаза после сна, он ничего не увидел. Что-то мешало видеть нормально. Моргнув несколько раз, подняв машинально правую руку, чтобы протереть глаза, он наткнулся пальцами на что-то твердое и полукруглое. Сквозь перчатку, надетую на руку, невозможно было определить предмет, мешающий обзору. После нескольких неудачных попыток снять кольчужную перчатку, которая казалась с пуд весом, с ослабевшей руки Ксандр оставил это сложное дело. Собрав все оставшиеся силы, он попытался рывком приподняться на правый локоть. Тупая боль растеклась по безвольно лежащему телу. Ничего не получилось. Решив немного передохнуть, принц снова провалился в тяжелый болезненный сон…

Он проснулся, разбуженный ярким теплым светом, пробивающимся сквозь закрытые веки. Открыв глаза, обнаружил, что его взору больше ничего не мешает, увидел серое небо с плывущими по нему темными облаками. Солнечный свет, так тепло его пробудивший, вернулся к далекому солнцу, заслоненному наползшей громадой тучи. Медленно повертев головой, что вызвало новый всплеск боли, Саша обнаружил, что лежит в небольшом сугробе, а вокруг него, насколько хватало взгляда, никого не было. Ни Криса, ни варгов, ни Альдора, никого… Только темно-серые, почти черные, кажущиеся мертвыми деревья. Судя по покрывалу из пушистого снега, на дворе стояла зима. На фоне темных деревьев-мертвецов снег казался еще более ослепительно-белым; и каждый раз, когда туча-тюремщик выпускала одинокие солнечные лучики на прогулку, снежинки переливались в их свете всеми цветами радуги. Оторвавшись от завораживающей картины, Саша, по-весеннему одетый, ощутил дикий холод во всем своем уставшем теле. Осмотревшись повнимательней, ища опоры, чтобы подняться из плена холодного сугроба, он наткнулся взглядом на охотничью сумку, которую всегда брал с собой в их с Крисом походы. Стоп! Только сейчас до него стало доходить — он же один! Совсем один! В угрожающе тихом незнакомом лесу, и рядом никого! Попытки позвать своих друзей увенчались провалом. Никто не откликнулся на его скорее полухрипы, чем крики.

У него получилось сесть. Щит, висевший сзади, безжалостно отдавил всю спину. Кажущаяся когда-то невесомой броня сковала и так уже неповоротливое тело. Но Саша не торопился снимать ее: во-первых, кто знает, в какой местности он оказался, где гарантии, что на него никто не нападет? А во-вторых, сняв броню, он рисковал, оставшись в одном поддоспешнике, уже окончательно околеть на безжалостном холоде. Саша с удовольствием снял щит со спины. Поставив его на ребро в сугроб, юноша, опираясь всем телом, сделал усилие, чтобы подняться. Хотя тяжесть доспехов тянула вниз, ему все же удалось встать на ноги. Неизвестно, от чего больше пробегали волны дрожи по телу — от перенапряжения или от дикого холода.

Стуча зубами и ежась, Саша подслеповато, как старик, огляделся вокруг еще раз. Справа от него в снегу лежал его шеттир. Обнаженная часть лезвия клинка приветливо сверкнула в вырвавшемся на мгновение из заточения солнечном луче. Это даже подбодрило.

Принц, шатаясь, доковылял до меча и, опираясь на поставленный ребром щит, поднял его. Разогнулся. В глазах от резкого подъема заиграли разноцветные зайчики. Совладав с головокружением, Саша обнажил клинок. На всякий случай, чтобы никто не застал его врасплох. Конечно, в таком состоянии он не является противником даже, наверное, и маленькому ежику. Но рукоять шеттира, ставшего за эти дни таким родным, по крайней мере, создавала махонькую иллюзию безопасности.

Следующей находкой оказался его черный лук, лежавший немного дальше и левее от ранее обнаруженной охотничьей сумки. Жаль, но нашелся только один колчан, под завязку забитый стрелами. Успокаивало то, что другой, пропавший, был практически опустошен в подвальном бою с Безликими. Ножи-руги тоже никуда не исчезли, они плотно висели в специальных кожаных ножнах, прикрепленных на бедрах.

— Ну что ж, все могло быть и хуже, — прохрипел он тихо самому себе.

Левой рукой он попытался почесать макушку головы, но его пальцы снова наткнулись на что-то твердое и округлое. Ха! Так вот что мешало смотреть, когда он очнулся в первый раз! «Кошачий» шлем, надетый еще утром, продолжал находиться на голове. Сняв свой головной убор и подшлемник, ощутил облегчение. Легкий прохладный ветерок пробежался по коротким светлым волосам и нырнул за шиворот, заставив невольно поежиться от холода. Нет, все-таки подшлемник нужно надеть.

Подобрав все свои вещи и сделав еще один небольшой круг по периметру поляны, на которой он очнулся, Саша надеялся отыскать хоть какие-нибудь следы своих друзей.

Нет, никого нет.

Это место было абсолютно нехоженым: никаких следов, ни зверей, ни птиц. После краткого осмотра местности настал черед оставленной напоследок ревизии охотничьей сумки. В сумке лежала пара мотков толстой рыбацкой лески и крючки на крупную и мелкую рыбу, две пачки панировочных сухарей, забытых еще с прошлой рыбалки. Маленький перочинный ножик и стальные с пластиковыми ручками круглогубцы — ими было легко доставать крючки, если рыба глубоко заглатывала наживку.

Прервав на мгновение осмотр, Саша настороженно огляделся. Чем больше он приходил в себя, тем больше в нем просыпалось то, что так долго и скрупулезно вдалбливал в него крайв.