Холоднее льда - Чарльз Шеффилд Страница 20

Колонисты преодолели эту проблему одним броском. В конце концов, протонный дождь был куда хуже на маленькой водянистой Европе, расположенной ближе к Юпитеру и заметной в небе Ганимеда как диск в половину Луны. Еще хуже он был на плюющемся серой Ио, самом приближенном к Юпитеру из четырех галилеевых спутников.

Так что Ганимед должен был людям отлично подойти. Все твердые недра спутника были вполне доступны и безопасны; требовалось только немножко поработать. Пригоршня «фон Нейманнов» в виде туннельных роботов была разработана, сброшена на поверхность и на несколько лет оставлена редуцировать, а также делать свою работу, тогда как люди временно удалились и принялись совершенствовать свои скафандры.

Новые модели скафандров, в которых они вернулись, содержали в себе вшитые нити высокотемпературных сверхпроводников. Все заряженные частицы, следуя по линиям магнитного поля, безвредно огибали поверхность таких скафандров. А человеку внутри было уютно и безопасно. В тех высокопарных рассказах, без которых человеческая порода, похоже, никак не способна существовать, часто заявлялось, что, выйдя на поверхность, обитатель Ганимеда может сказать, в какую сторону он смотрит, исходя из давления, оказываемого отвращенными протонами на его скафандр.

Подобная наглая ложь могла выживать благодаря тому, что большинству жителей Ганимеда никогда и не снилось приближаться к поверхности. Это еще им, интересно, зачем? Снаружи были лед, холод и унылые скалы. Вся жизнедеятельность проходила в норах и подганимедских залах, вечно расширяющихся и сложно взаимосвязанных.

Причем колонистам никогда не случалось подумать о своем доме как о чуждом, стерильном или враждебном. Когда между Землей, Марсом и Поясом разразилась Великая война, жители Ганимеда оставались от нее в стороне, в ужасе наблюдая за тем, как три четверти человечества гибнет, и благодаря тех богов, которые только могли существовать, за то, что им так уютно внутри безопасного, цивилизованного Ганимеда.

К тому времени, как Вильса Шир получила звонок от своего агента и вылетела с Весты, война уже четверть столетия как закончилась, и инверсия естественной перспективы получила свою законченную форму. Сама мысль о жизни на истерзанной, разрушенной войной Земле с ее мертвым полушарием и костоломной гравитацией, представлялась ганимедцам отвратительной. Представления о Марсе и Луне, мрачно-пыльных и бесплодных, были немногим лучше. А мысль о том, чтобы жить где бы то ни было на открытой поверхности, чтобы стать добычей падающей бомбы, случайного урагана, приливной волны или солнечной вспышки, казалась хуже всего.

Свами Савачарья, тридцати семи лет от роду, был подлинное дитя Ганимеда. Он никогда не поднимался на голую поверхность. Хотя он работал главой отдела расписаний управления Пассажирского транспорта для Внешней системы от Юпитера до облака Оорта, он никогда не навещал другую планету или спутник. Савачарья просто не видел тому причины. Все жизненные блага были доступны ему в его личных покоях, причем в пределах нескольких минут. Из своей пещеры в семи километрах под поверхностью Ганимеда он стремительно получал доступ к любому открытому библиотечному файлу и источнику данных в Солнечной системе. А в его контору, когда оказия того требовала, любая важная персона легко могла найти дорогу.

— Вы не увидите здесь записей о моих путешествиях, ибо я, разумеется, не путешествую, — обратился Савачарья к генеральному инспектору Гобелю таким дружелюбно-терпеливым тоном, каким обычно обращаются к малому ребенку. — Путешествие — не более чем отвлечение внимания. Это средство, при помощи которого несовершенные умы обеспечивают себе иллюзию прогресса, тогда как на самом деле он отсутствует.

Магрит Кнудсен прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Савачарью возмущало присутствие Ярроу Гобеля — как возмущало его присутствие любого визитера в его личных владениях. Он знал, что этот человек должен постоянно путешествовать, дабы выполнять свою работу генерального инспектора. А потому Савачарья был умышленно рассеян и дерзок.

Но он попусту тратил время. Генеральный инспектор был ему не ровня. Тонкогубый, рыжебородый, лысеющий мужчина, Гобель был полностью лишен всяких признаков воображения или юмора. Он ясно дал Савачарье понять, что его интересуют цифры, и только цифры. Цифры говорили сами за себя. Гобель игнорировал объяснения, оправдания и запудривание мозгов. Кроме того, его невозможно было поколебать никакой силой личности.

Магрит по опыту знала, что Гобель весьма компетентен в своей работе. Делал он ее превосходно. Она настороженно наблюдала за генеральным инспектором, пока тот вперивался в пачку отчетов. Если он задавал вопросы, они всегда были нацеленными, часто несли в себе скрытый смысл и обычно в чем-то обвиняли. Магрит стало легче дышать, когда Гобель вернулся к изучению расписаний управления Пассажирского транспорта, рассматривая их пункт за пунктом с терпением и неколебимым упорством черепахи.

Сова против черепахи. Магрит с трудом сопротивлялась побуждению вмешаться. Вообще-то, как у чиновника правительственного уровня, у нее не было никакой причины здесь присутствовать. Ей следовало остаться в стороне и позволить Савачарье выкрутиться самому.

Тут Магрит вспомнила более ранние дни. Так было не всегда. Она унаследовала Сову дюжину лет назад, еще когда он был всего лишь младшим аналитиком по расписаниям, а она только-только получила свое первое повышение и стала главой филиала Транспортного департамента. Ей в первый же день поступил совет бывшего главы департамента: «Избавьтесь от Савачарьи. От него одни неприятности. Он ленив, прожорлив, надменен и помпезен, а кроме того, им невозможно руководить».

Что вызвало у Магрит острое побуждение сказать: «Отлично. Так почему же вы сами ничего с ним не сделали за все те два года, что он был у вас под началом?» Но ее предшественник также шел на повышение, а у Магрит Кнудсен уже имелось зерно политической проницательности.

Следующие несколько недель она наблюдала за Савачарьей и решила, что предложенный ей совет был вполне разумным. В свои двадцать пять лет Сова весил почти двести пятьдесят килограммов. На взгляд Магрит, на каждом очередном собрании он казался все более массивным и неопрятным. Она слышала, как другие сотрудники в глаза зовут его «Жирной Совой» или «Помесью Совы с Медузой». Клички были вполне подходящие, но он их спокойно игнорировал. К их изобретателям Савачарья относился с презрением. Он постоянно ел сласти; одежда его была сплошь черного цвета, и на три размера меньше, чем ему требовалось; его внешность была неряшливой, а его контора, на самом глубоком уровне ганимедских нор, представляла собой подлинное совиное дупло. Там содержался такой безумный беспорядок бумаг, компьютеров и самого немыслимого хлама со всей Солнечной системы, что Магрит не сомневалась: Сове нипочем не удастся найти в нем что-то, что может потребоваться ему по работе.

Так уволить жирного паразита!

Оставалась только одна проблема. Магрит еще никогда никого не увольняла. Она просто не знала, как это делается. Ей еще не хватало опыта, чтобы понять, что можно избавиться от нежеланной для вас персоны путем перевода ее в другой отдел.