Эпицентр - Евгений Филенко Страница 20

Кратов отворил дверь с табличкой «Лернейская Гидра. Директор стационара» и вошел. На него не обратили внимания. Он деликатно откашлялся. Результат был тот же — нулевой. Тогда он бережно толкнул Мавку ногой в бок.

Собака негромко тявкнула.

Человек за столом поднял голову и со слабым любопытством посмотрел на Кратова. Потом он увидел Мавку, и всякий интерес в его взгляде окончательно угас.

— Здравствуйте, — сказал Кратов. — Я прибыл со Сфазиса. Меня зовут Константин Кратов, я ксенолог. Вы Иван Иванович Горчаков?

— Здравствуйте, — тусклым голосом промолвил человек за столом. — Иван Иванович в отпуске. На Земле. Если вы обратитесь в туристическое бюро «Алтайское золото», город Бийск, то, возможно, вам точнее укажут, где его найти.

— А вы кто?

— Я его заместитель. Ивар Бокслейтнер. — Он горестно усмехнулся уголком рта. — Забавно, правда? Директора зовут Иван, его заместителя — Ивар, а главного ксенолога — Иво. — Пожевав кончик зажатого в кулаке стила, он добавил: — Еще есть один Иоганн, одна Иоанна и черт знает сколько Джонов…

— У вас все в порядке? — спросил Кратов осторожно.

— У нас? — Бокслейтнер оторвался от чтения разложенных перед ним бумаг и с заметным напряжением пожал плечами. — Полагаю, что да. А что у нас может быть не в порядке?

— Какие-нибудь проблемы… сложности…

— Наверняка у нас есть и сложности, и проблемы. Но мы их решаем… А вы инспектор?

— Нет, — сказал Кратов, смутившись. — Мне поручено курировать вашу работу.

Бокслейтнер, кряхтя, вместе с креслом повернулся к нему вполоборота.

— Как, вы сказали, вас зовут? — спросил он.

— Констатин Кратов.

— «Кра… тов»… — Бокслейтнер вывел его имя стилом на вывешенной над столом черной дощечке. Затем проставил дату и зачеркнул предыдущую строчку.

Кратов пригляделся и прочел там: «Григорий М. Энграф», а чуть выше следовали уже вполне ему известные имена почти всех обитателей Парадиза. Если судить по датам, никто не занимался «Лернейской Гидрой» больше двух лет.

— Вообще-то я надолго, — сказал он обещающе.

— И прекрасно, — пробормотал Бокслейтнер.

— Так у вас и вправду все хорошо?

— Я не говорил: «хорошо», — поправил его Бокслейтнер. — Я говорил, что мы со всем справляемся сами.

Кратов поглядел на Мавку. Та сочувственно улыбнулась.

— Но вы обещаете обратиться ко мне, если понадобится помощь?

— Обещаю, — вяло проговорил Бокслейтнер. — Почему бы и нет?

— Так я ухожу?

— Если спешите — то всего доброго.

— А если не спешу? — саркастически спросил Кратов.

— Тогда я вызову моего пресс-секретаря Мари-Луизу. И она будет вас развлекать болтовней… угощать коктейлями… — Лицо заместителя директора страшно исказилось, и он с огромным усилием подавил зевок. — Купать в бассейне…

Кратов помолчал.

— Пожалуй, я спешу, — проронил он наконец.

— Угу, — сказал Бокслейтнер, не, поднимая глаз.

* * *

— Я слушаю вас, Григорий Матвеевич, — сказал Кратов, неслышно возникая в дверях.

Энграф лежал в кресле, закутавшись во все тог же грандиозный свой халатище. Он был сердит и нахохлен.

— Где Руточка? — спросил он сварливо.

— Я отправил ее на Землю, — с готовностью сообщил Кратов. — Надолго.

— Вы с ума… — начал было взводить себя Энграф, но натолкнулся на полный ледяной безмятежности взгляд Кратова и осекся. Помолчав, он буркнул: — Вы могли бы приличия ради иногда согласовывать свои решения со мной. Как-никак, я руковожу представительством.

— Согласовывать? — кротко переспросил Кратов. — Зачем?

— То есть как? — опешил Энграф. — Вы самовольно лишаете наш коллектив одного из его членов, обрекая на упадок все наше достаточно хрупкое экологическое благополучие. И потом — хотелось бы предварительно поговорить с человеком, отбывающим на Землю. Вы же знаете, как все мы ценим и любим нашу Руточку…

— Ложь, — спокойно возразил Кратов. Энграф с возмущением передернул плечами.

— Я не потерплю такого тона, — произнес он резким голосом.

— А она терпела, — сказал Кратов. — Сносила от вас любой тон, любые капризы, и со временем вы перестали замечать в ней не то что женщину, а и человека. Вы и ваши коллеги воспринимали ее как досадное обстоятельство. С которым приходится мириться и надлежит бороться в меру сил — где иронией, а где грубостью. Как побочный эффект бесподобных условий для работы. Разве можно, Григорий Матвеевич, называть красивую женщину исчадьем ада?

— Этого не было! — неуверенно запротестовал Энграф.

— И не то еще было! А когда человек видит, что ни он, ни труд его никому не нужны, он теряет к себе уважение, тупеет и остывает. Так что не ценили вы и не любили Руточку. Вы, специалисты по контактам с самыми что ни на есть невероятными разумными субстанциями, потерпели провал в контакте с обычным человеком. Прокололись! Простите, но это свидетельствует о вашей профессиональной некомпетентности.

— Так уж и сразу, — желчно проговорил Энграф. — Конечно, все мы несколько увлечены своей работой, но в ксенологии ничего не добьешься без полной самоотдачи. Как и во всяком серьезном деле, между прочим. Каждый из нас находится на своем месте и. что вполне естественно, требует уважения к плодам своего труда, Мы — ксенологи. а Руточка — эколог…

— Она ваш труд, насколько мне известно, уважает, — вставил Кратов.

— И не вам судить о компетентности. — сказал Энграф наставительно. — Моей и чьей бы то ни было. Вы здесь без году неделя, вы еще мальчик…

— Стоп. — оборвал его Кратов. — Договоримся на пороге. Я вам не мальчик. Если я здесь, на Сфазисе, значит — я ваш коллега и требую к себе соответствующего отношения. А если вы имеете в виду мой возраст, то вам придется смириться с тем обстоятельством, что я стану называть вас дедушкой!