Демосфера - Илья Новак Страница 20

Бродяга разинул слюнявый рот, и слова опять полились сплошным потоком бессмысленных битов:

— Кэша — каша! Каша познания во сне сознания через остаточные явления — я говорю ты говоришь он говорит! — только метеорит на орбите и пьяные монахи бродят по городу плюют на иконы Иуды совершенных идей бесконечного постижения прекрасное — прекрасно… Что делаешь друг!!! — взвыл колесничий, когда Жиль Фнад ударил его кулаком в лицо.

Растафар опрокинулся на спину, Фнад ухватил его за колено, приподнял — колеса вращались в разные стороны, — открыл нижнюю суставную чашечку указательного пальца своей правой руки и включил плазменный кинжал. Жужжащая полоска вонзилась в плоть. Бродяга, чьи нервные окончания давно атрофировались, лишь захныкал. В середине газового лезвия дрожал красный стерженек, дальше оно становилось синеватым, а по краям — зеленым, таким чистым, раскаленно-зеленым, что глаза резало. Правое колесо отпало вместе с костяной «вилкой». Колесничий охал и нес чушь. Жиль отключил кинжал, швырнул растафара на землю — тот упал на бок, вращая целым колесом, поливая все вокруг кровью и потоком бессмысленных причитаний. Второй бродяга так и стоял в прицепе, пялясь на происходящее с тупой полуулыбкой.

Фнад пошел дальше, не оглядываясь. Сустав ныл. У него имелось еще несколько подобных девайсов, все покрытые специальной органической тканью, препятствующей сканированию. Ее совсем недавно вырастили биологи «Вмешательства», таможня в аэропортах пока не наловчилась определять импланты, замаскированные такой штукой.

Он услышал гулкий лай, доносящийся будто из трубы, оглянулся — стая одичавших модо-собачек брела через развалины. Там было несколько плоских, словно древесные листы на прутьях-ножках, собачка-шарик, не столько идущая, сколько прыгающая с кочки на кочку, собакогусеница — вроде заросшей сиреневым мхом кишки на сотне коротких лапок… Фнад скривился: еще одно свидетельство низкого эгоизма людей! Когда модифицированные домашние животные, результаты изощренных трансгенных мутаций, вышли из моды, часть их усыпили, а часть просто выгнали, и теперь стаи «летающих кошек», похожих на очень крупных мохнатых кузнечиков, будто саранча, скакали по Псевдозоне, а бескрылые модо-попугайчики с губами вместо клювов, способные произносить длинные связные фразы, ковыляли по индустриальным развалинам. Завидев Фнада, собачки разразились какофонией жалких звуков, затявкали, засвистели и зачихали, но закон не позволял создавать модо-животных больше определенных размеров, к тому же в них искусственным образом понижалась агрессивность, потому Фнад гаркнул на стаю, замахал руками — и собачки, поджав волосатые, кожистые и хитиновые хвосты, убрались.

На краю индустриальной зоны тянулось частное шоссе, бригада рабочих устанавливала новые ворота, а возле сгоревшей будки толпились вооруженные бюрики. Фнад обошел все это стороной. Феноменальная развитая сенсорика помогла ему пробраться мимо мин, а контрольная вышка почему-то на него не отреагировала — и ядом не плюнула, и не передала в здание Бюро сигнала, так что никакие вертолеты не прилетели.

Вечерело, над городом разлилось сияние искусственной aurora borealis. Жиль Фнад устал, он хотел есть и пить. Общежитие уже высилось впереди — и Фнад шел, снедаемый ненавистью к окружающему, не столько к неодушевленному миру, сколько к многочисленной высокоорганизованной органике, которая двигалась, дышала, чихала, разговаривала, сидела в открытых кафе, флиртовала, целовалась, рассматривала голобуйки, пила, пожирала химические вещества и другую органику, подвергшуюся термообработке или сырую…