Тьма - Тед Деккер Страница 20

— Мудрецы знают много. Микал, к примеру. Но даже Микал вряд ли знает, кто выиграл дерби в Кентукки в 2010-м.

— Почему бы и нет?

— Мне кажется, это маловероятно.

— Ой, перестань!

— Сейчас я там сплю на холмике. Проснусь — и сразу задам идиотский вопрос об идиотском зрелище для идиотов?

— Засыпаешь там — просыпаешься здесь. И хочешь, чтобы я в это поверила. Вот тебе шанс, доказывай.

— Курам на смех. Ничего не получится.

— Пошел на попятный?

— Гонка через шесть часов. Что, если я не успею?

— Ты сам сказал, что соответствия во времени нет. Я дам тебе поспать здесь полчаса, потом разбужу. Все равно у нас нет времени рассиживаться здесь.

Том запустил пальцы в волосы. Ее предложение все еще казалось ему диким, но очень уж он хотел, чтобы она поверила ему. Да и какие у него основания полагать, что он не сможет узнать нужную информацию? Может быть, Микал поймет его и сразу все выложит. И Кара разбудит его, и…

А вдруг сработает?

— Ладно.

— Согласен?

— Согласен. А как я засну?

Она посмотрела на него так, как будто все еще не верила, что он согласился.

— Точно в лошадях не разбираешься?

— Ни уха, ни рыла. Да и какая разница, если бы и разбирался? Откуда я знаю, кто выиграет?

— Ладно, ладно. — Кара смерила его еще одним недоверчивым взглядом и направилась в свою спальню, крепко сжав газету. Через полминуты вернулась с очередной бутылочкой.

— Хочешь меня накачать по горло? А как потом разбудишь, если нашпигуешь снотворным? А потом я должен буду весь день балдеть от твоих таблеток?

— Есть у меня и чем тебя разбудить. Довольно-таки сильное средство, но и ситуация у нас особенная. Не каждый день такое…

Что ж, все-таки она медичка, напомнил себе Том. Ей можно доверять.

Через десять минут он лежал на диване, проглотив три здоровенные таблетки. Они с сестрой спокойно обсуждали планы на ближайшее время. Город следовало покинуть. К его удивлению, Кара теперь тоже склонялась к этой идее.

— Что… с этим… со шт… штаммом… Рейзон… — спросил он ее заплетающимся языком.

Она еще не была ни в чем уверена. Потому и напичкала его этой дрянью. Кошмарного размера таблетки, настоящие колеса, здоровенные, как…

— Знаешь, из какой он деревни? — спросил Микал.

— Не настолько, насколько тебе хотелось бы. И не так детально, как ты это себе представляешь.

Это означало: «Нет, я тебе этого пока не скажу».

— Рашель его выбрала. Отвести его в деревню?

— Почему бы и нет?

Это означало: «Не лезь в дела людские».

Микал переступил с лапки на лапку, почтительно склонил голову.

— Заботит он меня, — задумчиво произнес он. — Боюсь, не случилось бы худого.

Голос старшего прозвучал мягко, без заметного беспокойства:

— Не трать время на страхи. Неподобающее занятие…

За две долины к востоку от них человек, назвавшийся Томом Хантером, обмяк у дерева, погруженный в обремененные многими деталями сны о прошлом. Ничего доброго сны эти не принесут.

Микал оставил спящего и полетел к ближайшему дереву поразмыслить. Следовало обдумать, взвесить ситуацию. Ничего страшного пока не случилось, по крайней мере, в его части леса. Но не вводить же Томаса в деревню к Рашель с его полной потерей памяти. Бедняга даже не имеет представления о том, кто такой Элион, куда уж дальше!

Хантер заснул, а Микал полетел за советом.

— Он полагает, что мы можем ему сниться. Думает, что живет в древней истории в месте, которое носит название Денвер, что ему снится цветной лес. Но все как раз наоборот! Я пытаюсь его убедить в обратном, но он, кажется, не очень верит.

— Поймет, сообразит. Полагаю, он достаточно развит для этого.

— Сейчас он лежит под деревом у деревни, и ему снова снится, что он живет перед Великим Обманом.

Микал пошевелил крыльями, принялся шагать взад-вперед.

— Он представляет себе те времена в мельчайших подробностях, представляет себе семью, дом, образы, обстановку… Собирается встретиться с Танисом.

— Пусть встретится с Танисом.

— Но Танис… — Сказать? Следует ли это говорить? — Танис неустойчив! — выпалил Микал. — Боюсь я, малейший толчок — и он сорвется. Если он столкуется с Хантером, кто знает, что из этого получится, что еще взбредет Танису в голову.

— Он создан с головой, голова ему, чтобы мыслить. Пусть мыслит, воображает, комбинирует. Пусть творит!

Как может он это говорить, да еще так легко, как о чем-то несущественном! Неужели он не представляет, к чему приведут художества Таниса?

— Представляю, представляю. Отлично представляю, с самого начала. — Зеленые глаза слегка затуманились.

Микал почувствовал, как комок подкатывает к горлу.

— Извини мне страхи мои. Но я не могу себе представить, к каким последствиям это приведет. Разреши мне, по крайней мере, их сдерживать. Прошу…

— Отчего же… Сдерживай, отговаривай, убеждай… Однако пусть сами ищут путь свой.

Мальчик отвернулся, отошел к большому белому льву. Он запустил руку в гриву льва, и зверь опустился, лег, растянулся на животе. Он посмотрел на море, заслоняя глаза от Микала.

Руш чуть не плакал. Он не мог объяснить своих чувств. Не имел он права ощущать таких угрызений совести. Мальчик ведает, что творит. Он всегда знал, что делать.

Микал покинул верхнее озеро. Взмыл вверх, описал круг и медленно полетел туда, где оставил Томаса Хантера, спящего под деревом на окраине деревни.