Живи и ошибайся - Дмитрий Соловей Страница 20

— Сколько детей умерло?

— Пять, барин, пять мальцов. Ишь! — замахнулся он плёткой на мужика. — Извели, как есть извели!

— Стоять! — прервал я замашки возницы.

И уже не обращая ни на кого внимания, вошёл в избу. То, что будет темно, я ожидал, но от такого смрада опешил. Осматривать места проживания крестьян я планировал в обязательном порядке, потому подготовился, взяв свечи и зажигалку с собой. Но, похоже, нужно было ещё подобием противогаза озаботиться. Разобравшись со свечой и освещением, немного освоился, запах внутри помещения перестал вызывать рвотные спазмы. Печь не то уже не топили, не то к вечеру раскочегарят. Какое-то тепло в доме сохранилось. Всё же уже весна, не минусовая температура на улице.

Из мебели в наличии было подобие стола, две лавки и конструкция из кривых досок под потолком. Кажется, это полати.

Источник неприятного запаха был в углу. От подвесной коробчёнки смердило смесью мочи, плесени и чего-то еще непонятного. Пока соображал, что это такое, раздался писк младенца. Ещё не веря до конца, я приблизился и посмотрел на то, что было внутри. Действительно, люлька с младенцем. Чего же от него так воняет?

В непонятках я вышел наружу. Любопытные соседи к этому времени уже подтянулись. Бабы возрастом постарше, чем хозяйка этой избы, и откровенные старухи толпились во дворе. Не сразу и с большим трудом мне удалось выяснить следующее: то, что я подумал про плохую мать, не занимающуюся дитём, в корне неверно. Мать обычная. И следит за ребенком как положено.

«Что, мыть и пеленать младенца? Это вы, барин, шутить изволите».

После этих слов одна из женщина, поплевав на тряпицу, протерла мордашку Кузьме, сыну Рогозова, и заверила, что он и без того чистый. В бане был в прошлом месяце. А младенцев в бане мыть не принято. Они от этого больше болеют.

Стал расспрашивать более подробно об уходе за теми детьми, которые еще не умеют ходить. Тут меня «порадовали» народной мудростью или дуростью, не знаю, как правильно сказать.

Начнём с того, что по какой-то причине прикорм начинают давать чуть ли не с первого дня. И неважно, есть у матери молоко или нет. Соска — тряпица с жеваным хлебом — суётся в рот младенцу, как только он издает писк. В течение дня соску и материнскую грудь суют раз двадцать. При этом пеленки из-под ребёнка только сушат. От какашек немного оттирают, тряпку споласкивают, но особо гигиенических процедур малышу не устраивают. А уж если это девка, так тем более.

Из всего сказанного я понял, что выживают здесь самые крепкие и сильные особи. Пятеро детей семейства Рогозовых таковыми не были, оттого и умерли в раннем возрасте. Дед с бабкой, которые обычно следят за малышами, скончались еще раньше от голода или болезней. Вот такая грустная статистика. Знать бы, что стало реальной причиной смерти детей.

Огород рядом с домом у Рогозовых имелся. Вот только не было видно, что им кто-то серьёзно занимается. Так что решил я начать одаривать крестьян с этого семейства. Возница сбегал к повозке, принёс одну лопату и тяпку. Пояснил крестьянам, что это инструменты для выполнения моих прихотей и капризов. Если кто против, то заберу назад.

Под тихие обсуждения соседей Анисим с сыном начал копать. Мамашу я с ними не отправил, хоть и считалось, что это женское дело — заниматься огородом. Баба люльку отсоединила и вместе с младенцем вынесла на улицу. Девочка уже орала как резаная. И чего они решили, что ребенок голодный и ему нужно рот затыкать соской? Опрелости и пролежни свидетельствовали о том, что малышка испытывает нешуточные боли по другому поводу.

Соседок из числа зрительниц я сразу к делу пристроил. Нечего тут глазеть. Парочка отправилась воду греть для малышки, одну я озадачил чисткой люльки и стиркой того, что изображало пелёнки. По-хорошему бы нужно масло, чтобы смазать тело ребёнка. Да и чистая ткань не помешает.

Отец Михаил был сильно удивлён, когда я заявился в церковь с голосящим младенцем на руках. А где мне ребёнка мыть? Тут и тепло, и места много. Её бы ещё отварами трав сполоснуть. Мыло, даже если бы оно и было, не стоило использовать для нежной кожи младенца. Девочке примерно полгода, возможно, что больше, но очень уж невзрачно выглядел ребенок: сопли, опрелости, да и насекомые в пеленках не добавляли здоровья малышке.

Алексей застал сцену того, как я в ведре пытался вымыть ребёнка. Но въехал в ситуацию быстро, сходил к нашей повозке, принёс лекарства и кусок мягкого полотна. После мы совместными усилиями накрошили ребёнку на язык немного антибиотика. Меньше четверти таблетки. Хуже точно не будет. У попа реквизировали на свои нужды льняного масла. Тот, конечно, возражал. Так я же не елей просил, а то, что у него для лампад и других нужд. Потом еще мазью с антисептиком смазали раны малышки и, завернув в чистую холстину, вернули младенца мамаше.

— Всех детей примерно такого возраста несите в церковь! — скомандовал Алексей.

Бабы, проявлявшие до этого любопытство, заголосили и кинулись в ноги.

— Сейчас сам пойду по домам искать, — пригрозил я в ответ.

Возможно, попрятали и предоставили не всех, что были, но ещё шестерых малышей мы вымыли, осмотрели и подлечили. Поп на такое самоуправство в его церкви только шипел. Не понял, он людям служит или кому? В общем, на отца Михаила я не обращал внимания и, закончив с детьми, отправился проведать моих огородников.

— Сажать или не сажать картошку — вот чём вопрос? — почёсывал затылок Алексей. — Вдруг будут заморозки?

— Пусть посадят немного. Мы дней через пять приедем снова с проверкой, — решил я и выдал десять клубней, поставив хозяину двора задачу расширить огород. — Проведём учёбу как правильно следить на десятке, а дальше они уже сами.

Лопата у Анисима имеется, куцую ограду перенесёт. Пусть старается. За это ему дадим инструмент в бессрочную аренду. Крестьяне толком ничего не поняли. Староста пытался выяснить, сколько оброка с того огорода придётся платить.

— Треть, — сообщил я, чтобы уж совсем не упасть в лице собственных крестьян, отдавая бесплатно такие уникальные инструменты.

На самом деле Алексей с дедом их специально закупили. Знали, что здесь деревянная лопата, обитая полоской плохонького металла, уже богатство.

— Завтра продолжим пахоту, — решил я закругляться.

Наших тяжеловозов вернули и запрягли в повозку. Алексей занял место возницы, пересадив того на одного из коней американской породы. Мужчина не возражал, напротив, был доволен тем, что сидит в таком шикарном седле. Мы же по пути в усадьбу планировали обсудить увиденное. Пустующей земли хоть завались, а крестьяне голодают. Понятно, что всё от помещика зависит, именно это я и буду менять.

Управляющий нашего энтузиазма не разделял, уверяя, что даже из-под палки крепостные работать не станут. Так же, по его мнению, свободных земель нет. Что не засеивается, то идет под выпас.

— Коровку зимой чем кормить, где сено заготовлять? — рассуждал он.