Волчье солнышко - Александр Бушков Страница 20

Наверное, он кричал, потому что дверь вдруг распахнулась,показалось испуганное личико юной сиделки. Она неплохо знала русский, носейчас, растерявшись, спросила что-то на своем родном языке.

– Вам стало плохо? – опомнившись, переспросила онапо-русски с милым забавным акцентом.

– Нет, ничего, – сказал Гай. – Позовитеполковника Роменса, он, должно быть, не успел еще уйти из клиники… Нет, ненужно. Я увижусь с ним потом, – поспешно добавил он, зная, что ничего нескажет полковнику и ничего не скажет никому.

В аэропорт его отвез какой-то хрен из посольства. Никакихвопросов он не задавал, и Гай был ему за это благодарен. Его самолет улетал вдва часа дня. Гай сидел, забившись в угол большой черной машины с краснымфлажком на крыле, и равнодушно смотрел на чужую суету вокруг: блестящиеавтомобили, чуточку опереточные полицейские, с небрежной лихостьюрегулировавшие движение, девушки на ярких мотороллерах, мельтешение реклам. Онпрежде не бывал в этой стране и в другое время с удовольствием прошелся бы поулицам, но сейчас меж ним и внешним миром невидимой стеной стояли сизыйволокнистый туман, скрипучие крики чаек, исчезающий взгляд Алены и жестокие,прекрасные превращения Ирреального Мира.

Моросил дождь. Когда они вышли из машины, Гай увидел у входав здание аэропорта печального арлекина в красно-синем трико. Что-то оборвалосьвнутри, он готов был поверить, что Ирреальный Мир послал ему последнюювесточку, но дипломат, мельком глянув на стоявший рядом с арлекином плакат,пояснил, что это реклама какого-то балаганчика. Теперь Гай и сам видел, чтоштопанное трико выцвело от бесконечных стирок, а сам арлекин, несмотря нарумяна и пудру, худ и стар.

В ожидании самолета Гай сидел в баре, равнодушно пил кофе ипросматривал газеты. Пентагон провел новые испытания лазерного оружия,советский фильм «Осенний марафон» получил очередной приз на международномфестивале, на ирано-иракском фронте продолжалось временное затишье. В США былРейган, стрелянный в упор, но живой, в Сальвадоре были партизаны. И так далее втом же духе. Каждая строчка, каждая фраза убеждали, что он вернулся ввосьмидесятые годы двадцатого века.

И вряд ли будущее таит особые сюрпризы. Договоры, авторскиелисты, гонорары, споры о сути фантастики, водка, умненькие и блядистыеокололитературные девицы, смятые простыни, рассвет за окном после бессоннойночи и скука, скука, скука, вызванная одиночеством, вызванным скукой.Заколдованный круг.

За стеклянным окном от пола до потолка ездили яркиеавтобусы, свистели турбины самолетов, и, глядя на эту вокзальную суету,когда-то не на шутку волновавшую его, Гай задал себе горький вопрос: хорошоэто, что память о Круге вернулась, или нет? И не был уверен, что ответ есть. Небыл уверен, что ему необходимо знать ответ, потому что новый ответ на делеозначал неминуемый новый вопрос: а нужно ли было уходить из Круга? Вопрос,который Гай изо всех сил старался забыть.

Давно объявили посадку на его рейс – он пропустил это мимоушей. Не слышал, как динамики в десятый раз повторяли его фамилию, просяпоторопиться. До тех пор, пока к нему не подбежала узнавшая его по фотографиямстюардесса, Гай сидел над чашкой остывшего кофе и мертвым невидящим взглядомсмотрел на летное поле – ничем не примечательный на вид, успевший ужеизгладиться из памяти читающей публики герой отшумевшей сенсации, смертельноуставший от нестерпимой боли в сердце человек за столиком заурядного бара вчужой ему европейской стране…

Абакан, 1981