Моя темная королева - Кристина Тэ Страница 20

Я никогда не спрашивала у матушки, почему король решил убить собственное дитя, еще совсем крохотное и неразумное.

Думаю, я боялась ответа.

Если ты в три года умудрилась поселить подобный невыразимый ужас в душе родного отца, то на что же способна теперь?

Оставшиеся два дня пути я почти не поднимаюсь на палубу.

Не думаю, что кто-то видел мою плеть, а третье добытое щупальце, судя по разговорам, приписали слаженной работе Волка и Принца, так что пугают меня отнюдь не косые взгляды. Плевать, если назовут ведьмой, плевать, даже если поймут, что пастырь, – я просто не могу смотреть на довольные лица матросов.

Как выяснилось, погибло пятеро. И ради чего? Во имя вечной славы? Я сомневаюсь, что через несколько дней про них хоть кто-то вспомнит. Команда выпила за покой павших на дне морском и… все. В ту ночь только и обсуждали, что цены на мерзкие присоски и как любая ведьма душу отдаст за кусочек плоти напитанного древними чарами кракена. Понятия не имею, зачем им ведьмовские души, но слушать подобную болтовню было невыносимо.

Отмывшись от слизи, я забилась в свой угол в трюме и с тех пор… сижу.

– Люди гибнут, – порой начинает Искра, пытаясь меня растормошить. – Моряки чаще прочих. Пять мертвецов для такой славной битвы пустяк.

Охотник кивает в такт ее словам, но смотрит смущенно. Ему словно неловко передо мной за ту радость, что он испытывал, сражаясь. И я бы хотела заверить, что никого ни в чем не упрекаю и не сужу, да вот только нужные слова на ум не идут и язык не поворачивается.

Ибо я упрекаю и сужу. В первую очередь себя. Я слишком долго стояла в стороне. Смотрела. Ждала, что все решится без моего вмешательства.

Как всегда.

Вот и с тобой… все могло сложиться совсем иначе.

Интересно, ты тоже винишь меня?

– На остров мы с Принцем сойдем вдвоем, – говорю я, кажется, прервав Искру на полуслове.

Не знаю, что она пыталась втолковать мне на сей раз. Наверное, все ту же мысль о никчемности принесенной жертвы по сравнению с героической победой.

Охотник вскидывает голову, хмурится, кривит и без того искривленный шрамом рот.

– Она идет за тобой, – продолжаю я, кивком указав на Искру, – а вот что ведет тебя – это вопрос посложнее. Но даже не в нем дело.

– А в чем? – спрашивает… не Охотник. Принц, дремавший в гамаке. – По мне, так верный меч на острове не повредит.

– Меч можешь взять, а эти двое пусть плывут до Олвитана.

– Если бы не «эти двое», ты бы сейчас лихо работала веслами еще где-нибудь у берегов Бронака, – говорит Искра. – Не то чтобы я жаждала блуждать по землям диких тварей, но ты бы лучше дважды подумала, прежде чем…

– Я подумала трижды, – перебиваю я. – Остров возьмет плату. Отверженные возьмут. Они не делятся чарами и знаниями безвозмездно. Я не хочу приносить зверю в клетку кусок мяса, который он может потребовать в уплату. Хватит и того, что они выторгуют у нас с Принцем.

– Спасибо за предупреждение, что придется кормить собой зверей, – фыркает он.

Я молчу и прикрываю глаза, мысленно перебирая матушкины рассказы об отверженных. Если уж мне, буквально жившей в лесной глуши, довелось их услышать, то и Принц наверняка все прекрасно знает и понимает.

Плата может оказаться самой невообразимой: от ногтя с мизинца на левой ноге до воспоминания о первом поцелуе, от крови и слез до способности чувствовать солнечное тепло – зависит от того, с кем придется торговаться. Но кто бы это ни был, он заставит заплатить всех явившихся, и я бы отправилась туда вообще одна, если бы могла выбраться с острова без Принца.

Я поднимаю взгляд и смотрю в сверкающие, словно черные бусины, глаза Кайо, успевшего натаскать себе на перекладину под потолком каких-то тряпок.

Будь моя воля, я бы и его отослала в Олвитан на корабле. Или спрятала бы глубоко-глубоко в груди, где он когда-то и зародился, лишь бы уберечь от жадных лап лесных тварей…

– Я не задаю вопросов, – наконец говорит Охотник. – Не пытаюсь выяснить, что вы надеетесь найти на острове и на чем хотите оттуда уплыть. Я не лезу с советами, ничего не требую, просто иду рядом, чтобы помочь в нужную минуту. Это мой долг.

Я опускаю глаза, но смотрю не на него – в стену, за которой гудят волны.

– Ты мне ничего не должен.

– Тебе – нет.

И на этом все. Охотник умолкает, а я следую его примеру и не задаю вопросов. Лишь говорю:

– Вдвоем нам будет проще. Если вам и правда суждено… помогать, то мы встретимся в Олвитане. В Абре. В ее… дворце. Дождитесь нас.

– Кому еще придется ждать, – бормочет Принц, и я понимаю, что остров мы будем покидать явно не вплавь.

Если, конечно, вообще его покинем.

Обсуждать это сейчас нет смысла. Искра глядит на меня не то довольно, не то глумливо; Охотник поджимает губы и снова уходит в себя. Помнится, в таверне он был поразговорчивее, а сейчас может посоперничать с Волком за звание главного молчуна.

Наверное, я бы радовалась, если б не переживала, что за молчанием таится отнюдь не согласие, а упрямое желание увязаться за нами.

Что ж, я тоже умею быть упрямой, да и Принцу в этом, кажется, нет равных.

Кайо я выпускаю заранее.

Земли на горизонте еще не видать, но я чувствую близость проклятого места каждой каплей дара. Чары натягиваются между нами, словно нити в руках прядильщицы судеб, готовой щелкнуть ножницами; звоном отдаются в груди.

Я и не знала, что ты вложила в защиту острова столько силы, – ведь именно на нее сейчас отзывается моя кровь, моя память, моя душа. Другое дело, кого именно ты защитила: отверженных от навязчивых гостей или наоборот? Куда мы так стремимся попасть: в неприступную крепость или в тюрьму?

Я выношу Кайо из трюма на плече не таясь, но на удивление никого не встречаю на пути. Слабый ветер гоняет по палубе голоса неспящих матросов, предупреждая, в какую сторону лучше не ходить. В темной воде отражаются созвездия, и в одном из них мне даже видится копия моей крылатой тьмы, такая же взъерошенная и недовольная долгим заточением. И все же Кайо терпеливо ждет, не срывается прочь без приказа, только умоляюще хлопает огромными глазами.

– Лети, – наконец шепчу я, и он устремляется ввысь.