Тёмное время - Андрей Булычев Страница 20

– С распределением, по конным, бей! – скомандовал Митяй, выпуская болт в того всадника, что был в самом центре.

– Щелк! Щелк! Щелк! – ударили самострелы друзей.

– Сулицы! – прокричал Варун, и шесть десятков метательных копий вылетели в накатывающую толпу.

– Держать строй!

По щитам загрохотали топоры, дубины, сабли и копья атакующих. Под напором сотен тел пешцы медленно и с тяжелой натугой начали пятиться назад к причалу.

– Бам, бам, бам! – Лютня аж осыпало щепой от ударов секиры по его щиту.

– И кто это тут такой резвый-то? – Он повернул голову налево, вбок. – Фролка, я сейчас чуток назад сдам на самую щелку, ты срежь его, а то он мне сейчас весь щит здесь развалит!

Рыжий сосед понимающе кивнул, и немного приподняв, чуть довернул свой меч острием вперед.

Полшага назад, сверкнул клинок Фрола, а за щитом раздался громкий вскрик. Лютень сам резко подал вперед, немного открыл стенку вправо и уколол своим мечом противника перед соседом.

– Держать строй! – ревел Варун.

Андреевцам отступать уже было некуда, сзади их подпирали бревна пристани. – Раз! Раз! Раз! – задал счет командир, и тяжелая пехота, словно бы оттолкнувшись от причала, по малой пяди сама начала напирать вперед. Сверху били луки и стрелы, а с подошедших чуть ниже пристани двух ладей одновременно посыпались вниз шесть десятков воинов.

– Ураа! Руусь! – И подкрепление ударило в левый фланг противника.

Гомонящие, уверенные от своей многочисленности враги вдруг разом смолкли, а потом разразились паническими криками. Три сотни их, бросая на землю оружие, припустились в сторону леса. А по пятам за ними бежали андреевцы, коля и просекая им спины.

– Лютень, бери с собой два десятка людей, обойди село, только в лес за ними не лезьте! – распорядился Варун и крикнул Савве – Ильич, а ты с тремя десятками за мной! Заходим за частокол! В пожарище далеко не лезем!

Булгарское поселение было разбито, разграблено и подожжено. Затушить его уже никакой возможности не было. Вокруг валялись одни лишь трупы, живых жителей видно нигде не было, враги или посекли их всех, или же угнали в лес. У проема ворот андреевцы порубили с десяток ошалевших, выскочивших откуда то из дымной глубины грабителей и теперь пятились от жара в сторону реки.

С частокола спрыгнули трое чумазых мужиков и, подхватив с земли какие-то узлы, бросились к недалекому, заросшему кустами ручью.

– На! – Сулица Лютня вошла одному в спину, опрокидывая его на землю. Пластун отбросил в сторону щит и с обнаженным мечом бросился вдогонку за остальными. Небольшой уклон к воде, и он оказался на берегу ручья. Перед ним, откинув в сторону узлы с награбленным, маячили с топорами на длинных ручках те двое, за которыми он только что гнался. А за ними стоял еще один здоровый и заросший густым черным волосом детина, с мечом за широким поясом. В одной руке он сжимал копье, а в другой держал накрученные на кулак волосы пленницы.

Лютень проскочил, не останавливаясь, немного вбок, и пропуская с проворотом мимо себя сверху топор одного из мужиков, хлестнул его своим мечом. Здоровяк резко метнул копье, и оно, ударив вскользь в бок пластуна, затем по инерции впилось в склон. Резкая боль резанула молнией мозг. На наработанном ранее рефлексе и буквально каким-то чудом андреевец ушел от удара топором второго мужика и резко уколол его клинком в грудь.

Все, вот теперь они остались один на один со своим последним противником. Детина резко дернул за косу пленницу, освобождая свою руку, и отшагнул вбок, а в его руке уже блестел длинный меч.

– Да ты из настоящих, из дружинных сам будешь?! А чего же, как тать, с добычей бежал, а не в сечи вместе со всеми дрался? – процедил сквозь зубы Лютень, покручивая своим клинком. Его бок нестерпимо болел, и каждый шаг теперь отдавал там резью. Бам! Он отбил первый, второй хлест клинка противника, принимая его на свой меч.

Пора было с этим заканчивать. «Здоровый бык, да и меч у него подлиннее», – подумал Лютень и включил наработанную во многих ратных учениях клинковую связку. Удар, еще один. Обманный сверху и в бок, а сам меч при этом уходит вниз и подрезает ногу.

– Вот так, теперь и тебе не так уже легко здесь скакать!

Удар сверху, еще один справа, но не такой, в котором клинок избегает полного контакта с клинком противника. Напротив, они ударили друг друга с силой, но к моменту соприкосновения рука пластуна уже была расслаблена, и меч неприятеля буквально снес его клинок. Рука здоровяка, не останавливаясь, прошла дальше налево, пронося за собой и оружие. Клинок Лютня проскочил под мечом врага, и он немедленно нанес очень сильный удар «в спину» вражеского. Вектор его движения и так был направлен слева направо относительно русского клинка, а он еще этим и подтолкнул его, используя силу неприятеля против него же самого. Дальнейшее действие было уже вполне очевидным, и, понимая все, здоровяк уже ничего не успевал с этим поделать – по открытому противнику Лютень нанес прямой и резкий удар.

«Хороший меч, явно не лесники его сработали!» Лютень нагнулся, чтобы его подобрать, и непроизвольно вскрикнул. Бок опять обожгло острой болью, и он чуть простонал.

Лежащая все это время в траве пленница приподнялась, и что-то говоря на незнакомом Лютню языке, сделала к нему несколько шагов.

– Ох, милая, да я же тебя знаю! – воскликнул тот.

Действительно, с грязного, вымазанного сажей личика на пластуна смотрели такие яркие и запомнившиеся ему глаза. Прямой ровный носик с небольшой горбинкой, щечки, припухлые чувственные губы и густые брови над длинными ресницами. А эти длинные черные волосы, падающие, хм, падающие ниже пояса. Девушка, заметив, какими горящими глазами смотрит на нее этот русский, совершенно непроизвольно закрыла лицо ладошками и всхлипнула.

– Риночка, солнце мое, я никогда тебя не обижу, не бойся! – Лютень приложил руку к груди, отступая чуть вбок. – Пошли отсюда. Тут лес рядом, а эти могут опять вот-вот из него выскочить.

Сверху с обрыва раздался топот ног, Лютень выхватил свой и трофейный мечи и прикрыл своим телом девушку. Да и она сама как-то непроизвольно прильнула к его широкой и такой надежной спине.

– Лютень, ты чего это тут свидание у ручья устраиваешь? – Рыжий Фрол с интересом оглядывал полянку с лежащими на ней телами. – Опасный ты соперник, пластун! Видать, и этим тоже твоя булгарка понравилась? – усмехнулся он, сбегая вниз к ручью. – Если бы не дядька Боян тогда на палубе, так и мне бы, небось, не поздоровилось?!

– Ты рот-то свой прикрой, скалиться он здесь будет! – нахмурился Лютень и вложил меч в ножны. – И не булгарка она, а Рина. Так ее величают. Бегают тут всякие, пугают добрых людей!

– Ох, прости Христа ради! – смиренно прижал руку к груди Рыжий. – Не хотел я вас грубым словом обидеть. – И он пристально присмотрелся к покрасневшему пластуну. – Лютик, ты чего это, влюбился, что ли?! Не, ну правда, ты скажи! Это что, та, про которую ты после прошлого постоя у костра рассказывал? Она, что ли, да?! Святая София! Во-от дела!