Красавица - Анастасия Евлахова Страница 20

Тотчас же появилась еще одна рика, и на пустующем месте выросло новое блюдо – кубики мяса в прозрачном желе.

– Это же соя? – уточнила Мора.

Ри выпучила глаза, и ее кудряшки удивленно заплясали.

– Соя? Вот еще. Соя для бедняков.

Мора вспыхнула. «Живое» мясо на Втором почти не ели – подземные фермы прироста давали мало, а соя была куда дешевле и, по мнению мамы, «ничуть не хуже». Мора спорить не могла – она вообще не была уверена, что когда-либо пробовала органическое мясо.

– Ри! – повернулась Хенна. – Прикуси язык! А ты, Мора, почему не ешь? Давай. Вкусно же.

Она переложила на свою тарелку немного красных кубиков и принялась задумчиво их жевать. Мясо оказалось грубым – соя была мягче и однороднее, – но терпким и сочным. Вкус его не шел ни в какое сравнение с соей, и Мора поняла, что теперь даже в рот ее взять не сможет.

Блюда сменялись одно за другим. Рики выкладывали тарелки, а Мора все пробовала и пробовала. Острые соусы и кислые подливки, тонкий полупрозрачный хлеб, который отчего-то хрустел на зубах, разноцветные овощи, названия которых Мора и знать не знала, фруктовые жидкости и горьковатые шарики, которые Хенна назвала конфетами… Едой с одного их стола можно было накормить все Второе кольцо, а рики знай себе деловито меняли тарелки и подсовывали чистые приборы, салфетки и стаканы.

– Значит, смотри, – начала Хенна.

Она так и не задала ни одного вопроса, хотя Мора видела: ее подруги умирают от любопытства. И лица ее Хенна тоже больше не разглядывала – то ли из тактичности, то ли все-таки из неприязни.

– Вон тех девчонок видишь? Ну, с разноцветными волосами. К ним лучше не лезь, они помешанные на всем «не таком» – заживо сожрут. Серьезно. Ри по сравнению с ними милашка. Да, Ри?

Ри захлопала ресницами:

– А я что? Я просто мало думаю. Но мама говорит, что мозги для успеха совсем не обязательны. Ну, то есть много мозгов…

– И в чем-то твоя мама права. – Хенна похлопала Ри по руке. – Дальше, – продолжала она. – Вот те парни… Да нет, не там! Сюда смотри. Вот они. Эти – воины-завоеватели, так что с ними лучше даже не здороваться. Мигом тебя запишут в поклонницы, даже если ты на них смотреть без рвотных позывов не можешь. В общем, тебя не спросят. И слухи будут распускать – не рекомендую. Вон там… Да-да, вон тот столик. Дурная компашка. Вон тот парень – да не смотри ты в упор! Погоди… Вот сейчас можно… Да, он! Это Парр, и вот к нему лучше лишний раз не подходить.

– Говорят, он троюродный племянник Его Святейшества, – шепнула, наклонившись поближе, Тала.

– Тала! – шикнула Хенна. – Не надо тут этих слухов.

– …Или двоюродный, – захлопала круглыми птичьими глазами Тала.

– Погодите, но священникам не положено заводить семью, – не поняла Мора.

– Он и не заводил, – принялась объяснять Хенна. – У него есть сестра, а у сестры – муж, а у него – брат, и уже у того – сын… Ну, или что-то такое. Никто точно не знает, потому что это дурацкие, ничем не подтвержденные слухи. – Она бросила гневный взгляд на Талу. – Проблема в том, что слухи это или нет, но Парру почти все сходит с рук. Держись от него подальше. На всякий случай. Теперь… те девчонки, с которыми я тебя познакомила, все безобидные, с ними можно общаться сколько влезет. Вон те девицы – в чешуйках, да, эти, – у них родители из самой-самой элиты, если какие-то проблемы с токками, можно к ним.

Мора взялась за ярко-оранжевый плод и принялась счищать тонкую, похожую на пленку кожуру. Представить себе проблемы с токками она не могла – у нее вообще их почти никогда не водилось. На карманные расходы ей родители кое-что давали, но большую часть она откладывала, а потом тратила на подарки для них же. Единственное, на что Мора хотела бы потратиться, так это на свое лицо, но просить у кого-то из этих людей в долг – ну уж нет.

– А к тебе, если что, разве нельзя? – спросила на всякий случай Мора.

– Ну, можно и ко мне, – рассмеялась Хенна. – Но я про крупные проблемы. Мало ли… Бывает. Тут один парень в «Хамелеона» записался…

– В «Хамелеона»?

– Это медпрограмма. Подписка. Ежемесячная операция с ускоренным восстановлением. В выходные сделал – к началу учебной недели уже как огурчик. И каждый месяц новое лицо.

– А как же документы?..

– А это тоже входит в программу. Там же и снимают, и все новые данные вводят тебе на карту. Ну и недешево. Но ты сама подумай – за полтора дня тебя на ноги поставят!

– А обычно?

– Обычно ткани заживляют неделю. Но это как пойдет, бывает всякое. Так вот, отец этого парня, как узнал, сразу же перекрыл ему банк. А парень уже и договор подписал, и три примерки сделал… А по договору там штраф, – продолжала Хенна. – Бывает, что и почку приходится отдавать. И хорошо, если у тебя еще полный набор. А если уже всего одна? Договор-то не переписать!

На Втором если и делали операцию, то одну за всю жизнь. А тут – целая подписка, и каждый месяц – новое лицо. Да как же этим людям скучно жить, если они даже с собственной внешностью не могут определиться?

– А вон там? – спросила Мора, заметив за дальним столиком Тая.

Он сидел один, ел быстро и по сторонам не смотрел.

– Где? – Хенна не сразу поняла, на кого указывала Мора. – Этот? Не водись с ним, себе дороже.

– Почему это?

– Он зануда редкостный. Да и вообще неприятный тип. Но самое главное не это. – Хенна поджала губы. – Он с Третьего.

Мора выпрямилась. Так, значит, он не просто приезжий… Словно почувствовав, что Мора его разглядывает, Тай обернулся. Она тут же уткнулась в тарелку, но могла поклясться, что Тай еще долго сверлил ее глазами.

Когда ужин закончился и все вокруг завозились, вставая с мест, Мора зевнула. От обильной и незнакомой пищи ее тянуло в сон, да и впечатлений за день набралось так много, что она только и мечтала поскорее забраться под одеяло в своей новой – огромной и такой мягкой – постели. Но Хенна даже слова ей сказать не дала.

– А ну-ка не спать! Сегодня последний свободный день. И если ты им не воспользуешься, боги заплачут кровавыми слезами. Сегодня у меня вечеринка, и ты приглашена. Отказов не принимаю. Пойдем.

Мора колебалась.

– Трусишь, что ли? – хихикнула Ри.

А она правда трусила. Она никогда не бывала на вечеринках; «угощение» в храме, куда все пыталась затащить ее мама, было, конечно, не в счет. Зато уж кто понимал толк в этих вещах, так это Зикка. Она частенько задерживалась после своей смены, а когда возвращалась, на щеках у нее играл румянец, глаза блестели, и пахла она имбирем и пряным дымом. В такие вечера Зикку охватывала резкая, кипучая энергия, и она никак не могла улечься спать, но, поскольку мама ворчала, а отца, устававшего на фабрике донельзя, будить было строго запрещено, она забредала к Море и торчала у нее по полночи. В такие редкие моменты Мора и открывала для себя тайны «взрослого» мира, как не без гордости называла его Зикка: о том, кому сестра сегодня позволила себя поцеловать и с кем обещала сходить в голографический театр, кто перепил «Наперстянки» до галлюцинаций и кто угодил в долговую камеру, кого вышвырнули из семейного отсека за то, что изменял жене, и кого сослали на Третье кольцо за убийство. В свои «хорошие» вечера Зикка становилась для Моры источником всевозможных сплетен, и тогда Море казалось, что не так уж это и обидно – сидеть взаперти с мобусом, если сестра расскажет ей все что можно и для этого не нужно прилагать никаких усилий. Но что и говорить, самой побывать на таких сборищах ей тоже хотелось.