Углём и атомом - Александр Плетнёв Страница 20

Так и хотелось высказать все, что думаешь! Однако ж:

– Ваше… – прокашлялся, чтоб смягчиться, – Ваше высокопревосходительство, ситуация выходит из-под контроля и в конце концов обернется чреватыми последствиями. «Лена» нас сдерживает. Ледокол может выдать до двадцати узлов.

Адмирал тянул, колебался с ответом, на статского поглядывал. Адъютанты струнками вытянулись – чуют напряжение. Старпом опять тем временем с радиорубкой оттелефонился, рот уж открыл – хотел доложиться, да Алексеев, наконец, как сам из себя клещами:

– Видите ли, господин Чертов. В Петербурге… м-мэ, император располагает сведениями, что у вас на судне назревает бунт… неповиновение, а ледокол намереваются угнать в САСШ.

У Чертова, у помощников, у вахтенных, у всех, кто слышал, челюсти так и отвисли!

А наместник, став жестче, додавил:

– Берлинский ко всему имеет еще один чрезвычайный приказ, не подчиняющийся телеграфным и флажным: «ни в коем случае не допустить вашего ухода, с правом стреножить судно “Ямал” выстрелами под нос или в корму».

Стояли, переваривали добавочку, глазами хлопая… оказалось, что еще не все!

Снова старпом:

– Доклад радистов! Они глушат телеграфную частоту. Беспорядочной морзянкой.

И это еще было не все…

– Они режут! На радаре – взяли еще правей на два румба!

На мониторе было видно, что чужие корабли разрывают между собой дистанцию и интервал, меняя строй.

– Подняли на четыре узла!

Что удивления не вызвало – тип «Аполло» по паспорту ходил почти на девятнадцати.

* * *

Белое облачко выстрела на баке «Аполло» не вызвало дурного в мыслях. Впрочем, старший офицер, не отнимающий бинокля, сразу сделал замечание:

– На салютную не похоже. На баке у него шестидюймовка. Как будто… – не успел закончить – командир подхватил, перебивая:

– Холостым ствол прогрели!

И как в подтверждение – по борту, где у бронепалубника располагались стодвадцатимиллиметровки, забелило дымом. Отдаленный «Кресси» вторил, сжигая порох, прогревая в стволах, но на него сейчас не смотрели! Все на мостике русского крейсера ахнули (!) – «Аполло» уже успел выпалить боевым из бакового орудия в сторону «Рюрика». Хорошо, что пока «в сторону» – снаряд упал с недолетом в двух кабельтовых, вскинув вверх сноп воды.

И оказалось, что столь неожиданная подлость не вызвала удивления – только ругань и незамедлительные команды. Словно от англичан того и ждали, правда, все же только в мыслях, в разговорах: «а вот представьте, господа, если…».

Орудийная прислуга была на месте по боевому расписанию, а приказ «зарядить» опоздал. Это давало противнику (а как иначе теперь их называть) минутное, трех-, пятиминутное преимущество – недолеты посыпались один за другим.

Но «Алярм!» уже проорали – «Рюрик» набирал ход, вываливаясь на «лево руля».

А далее произошло совсем вопиющее!

– Смотрите!

На гафеле «Аполло» вздернулось, затрепетав белое с красным полотнище – японский «хиномару» ^[21].

– Вот вам и точечка над «i», красная – солнце восходящее, – неожиданно тихо проговорил Трусов. И почему-то улыбнулся, тоже тихо… неулыбчиво.

С чего бы улыбаться Евгению Александровичу? Может, оттого, что теперь можно исполнить… попытаться исполнить приказ «не подпустить к “красному ледоколу” чужие корабли?» При равных ли, сомнительных ли шансах в бою «одного» против «двух?»

Поди пойми.

Снял фуражку, белым платком смахнул с высокого залысенного лба холодный бисер неожиданного пота. Фуражку взад, очки поправил. А на вопрос Хлодовского: «Какая собака укусила альбионцев?», подумал:

«Покусанные, не покусанные, но что ж такого в этом ледоколе, что британцы сами как с цепи сорвались? Чистое пиратство под прикрытием “хиномару”.

Ну а наш старичок-“Рюрик” и постоять за себя может, случись что… мало не покажется!»