Остров сокровищ - Елена Ворон Страница 2

— Не покусал, — возразила мать, — а только прихватил зубами ногу. — Она нервным движением тряхнула волосами; живое золото частых колечек окутывало ее до колен.

Что не поделили Дракон с капитаном? Я огляделся, отыскивая кургуара. Вот он, в своей конуре. Из темноты зелеными искрами отсвечивают глаза. Конура у Дракона — «Адмирал Бенбоу» в миниатюре: семь лет назад мы с отцом построили для нашего зверя маленькую гостиницу, со всеми ее шпилями и башенками, а мать нарисовала окна и вывеску.

— Сегодня прихватил ногу, завтра отхватит голову, — вмешался постоялец. Голос был высокий и сварливый; Солти, вспомнил я фамилию. — Миссис Хокинс, вы должны посадить это чудовище на цепь.

Цепь для Дракона — верная смерть. Проще усыпить его сразу.

— Джим! — мать заметила меня. — Объясни мистеру Итону и мистеру Солти… Что у тебя с лицом?!

— Паутинник свалился. Пойду лягу. — Я начал подниматься по лестнице.

— Миссис Хокинс, — отчеканил полицейский, — либо ваш зверь будет сидеть на цепи, либо я его пристрелю.

— Мистер Итон, — я обернулся на верхней ступени, — черные кургуары находятся под охраной. Под моей. Не советую вам на них покушаться — иначе будете иметь дело со мной.

От такой дерзости Гарри оторопел. В глазах у меня расплывалось, и я не видел его отвисшей челюсти.

Затем полицейский обрел дар речи.

— Миссис Хокинс, — зашипел он, — растолкуйте своему щенку…

— Мистер Итон! — вскинулась мать; золото волос плеснулось, точно пламя под порывом ветра. — Извольте выбирать выражения. Мой сын — Дважды Осененный Птицей.

Снова повисла тишина; Гарри переваривал услышанное. Во всей округе не сыщешь дважды Осененного.

Постоялец неожиданно рассмеялся. Стой он поближе, за такой смех я отвесил бы оплеуху, да побоялся оступиться на лестнице, возвращаясь.

— Ха-ха-ха! Вот как ваш егерь охраняет Птиц. Дважды Осененный! Ха-ха-ха-ха! Итон, подумайте: дважды!

Мать уже поняла, что подвела меня страшно: молва понесется на сто миль окрест.

Из конуры полез Дракон. Показались передние лапы с острыми когтями, следом — лобастая голова и широкая грудь, потом мускулистое тело, и наконец — мощные задние лапы и длинный хвост с загнутым кончиком. Иссиня-черный кургуар застыл, расставив лапы и нагнув голову, словно вздумавший подраться поселковый забияка.

Солти умолк; у полицейского рука дернулась к кобуре со станнером. Дракон улыбнулся, показав внушительные клыки, — и скрылся в своем «Адмирале Бенбоу»-2, словно его всосала темнота конуры.

— Гарри, пойдемте, я угощу вас коффи, — миролюбиво предложила мать. — Джим, сейчас же в постель.

Прозрачная дверь гостиницы распахнулась, и я вошел в холл. В голове звенит. Проклятый паутинник…

— Джим! — закричала из-за стойки толстушка Шейла, наш администратор. У нее карие глаза, и щеки похожи на румяные булочки; сейчас ее лицо сливалось для меня в одно смутное пятно. — Мистер Бонс случайно оказался рядом с твоим скутером, а Дракон вообразил невесть что. Кинулся защищать хозяйское добро. Да как вцепится! Чуть не откусил ногу напрочь. Мистер Бонс ужасно рассердился. Тут же куда-то ушел…

Шейла рассказывала мне вслед, пока я подымался на второй этаж. Значит, капитан думал воспользоваться моим транспортом, а бдительный кургуар не дал, и больному старику пришлось тащиться полмили пешком.

Сослепу я проскочил свой номер и сунулся в чужую дверь, долго не мог сообразить, отчего она не открывается. Наконец попал к себе.

Что за дела? На пульте слежения ни огонька, экраны темны. Мой участок заповедника отключен.

Наощупь я потыкал клавиши, включил систему. Восьмой квадрат тревожно замигал — ярко-желтое пятно. Я повалился в кресло, сжал виски. Пока в глазах не прояснится, ехать нельзя — а когда доберусь до места, охотников уже и след простынет.

Кто выключил пульт? Мать расстаралась, не иначе. Слышала, как ссорились мы с Лайной, и вырубила сигнализацию, чтобы дать мне прийти в себя. Я скрипнул зубами от злости. Отцу она бы не посмела такое удружить.

Очевидно, Бонс догадался о ее выходке, включил в своем номере запасной пульт и дал себе труд подежурить. Он сам попросил, чтоб его поселили в номер с пультом слежения, и ему нравится мне помогать. Старый капитан на моей стороне. А остальные… Я не говорю о соседях, не говорю о Лайне; но даже мать втайне мечтает, чтоб я бросил это дело и не рисковал жизнью ради крикливых пучков разноцветных перьев. Один капитан понимает, что такое память и долг. И еще доктор Ливси. Но доктор влюблен в мою мать…

В дверь поскреблись.

— Джим?

Я не откликнулся; вошла мать, поставила что-то на стол. Я сидел, вперившись в расплывающиеся огни пульта.

— Коффи тебе принесла. — Она сзади положила руки мне на плечи. — Не сердись. Джим, право же.

О чем речь — о выключенном пульте или о сорвавшемся с языка «дважды Осененный»? Я уже не злился ни на что, однако промолчал. Мать наклонилась и потерлась щекой о мой висок. Золото волос пролилось мне на колени, но я не мог различить колечки на ее локонах. Когда в детстве отец учил меня считать, мы с ним набирали эти колечки на пальцы и складывали, отнимали, умножали, делили… Я отогнал щемящее воспоминание.

— Не переживай, — сказала мать, — все утрясется. Пей коффи и ложись. И выключи эту мигалку. Что расстраиваться зря?

Ее нежные пальцы коснулись моей щеки. Я отвернул голову, уклоняясь от ласки.

— Джим, прости, — проговорила она мягко.

— Проси прощения у Птицы.

Уязвленная, мать ушла. Нехорошо ее обижать, но мне надо было поскорей остаться одному.

Коффи я пить не стал, а намочил в чашке салфетку и промыл глаза. Щипало до невозможности, однако зрение стало возвращаться быстрее.

Я мигом собрался. Браслет-передатчик да старый отцовский станнер — все, что взял. Передатчик тревожно попискивал, и на табло моргал огонек — дублировался сигнал с большого пульта. Я запер дверь и через окно спальни выбрался наружу, оказавшись с торцевой стороны здания.

Здесь не было ни души; на площадке одиноко стоял мой скутер, остальные машины разобрали постояльцы. Море было сине-зеленое, в солнечных бликах; на пляже шумно играла в мяч большая компания.

Подняв прозрачный колпак кабины, я нырнул на сиденье скутера и направился к полосе ивушей, сквозь которые недавно пробегал. Подернутая легкой желтизной листва напоминала, что не за горами осень. Скутер с шорохом скользил по траве, покачивался на кочках. Антигравитационная подвеска сдохла третьего дня, а отогнать машину в город на ремонт мне было недосуг.

Из-за деревьев показался Билли Бонс, помахал рукой — удачи, мол. Я махнул в ответ, хотел было прибавить скорость, да не решился. Поцеловавшись с паутинником, надо не охотников из заповедника гонять, а быть паинькой и лежать в постели. Не буду я паинькой. И Лайну на охоту не поведу.