Сталкеры поневоле. Глазами Зоны - Виктор Глумов Страница 2

…Полицейские накрывают простыней тело, кладут его к другим телам, склоняются над застреленным бородатым террористом, который так и не отпустил автомат, и даже смерть не разгладила на его лице гримасу ненависти…

Город вдруг представился ему многоголовым монстром, жаждущим крови, ненасытной, все переваривающей утробой. Там нельзя быть в безопасности, это иллюзия!

Лаки тряхнул головой, глянул на ПДА: двадцать минут прошло, пора бы уже прийти в норму. Или угораздило вляпаться в долгоиграющую аномалию? Или такую, что со временем прогрессирует, и самое веселое впереди?

Воображение нарисовало, как он спасается от несуществующей опасности, несется по Зоне, влетает в аномалию, и его с хрустом сминает в комок…

Похоже, просто так от паранойи не избавиться, придется применить простенький, но действенный арт – «мозговой слизень», он мгновенно из башки дурные мысли вышибает! Правда, есть у него огромный недостаток – зрение «плывет», начинает адски болеть голова, и может кровь носом хлынуть. Если невмоготу станет, надо будет найти убежище, залечь там до утра и потерпеть. Лучше, конечно, к людям прибиться, пусть проследят, чтоб совсем ум за разум не зашел.

Эту местность, Дачи, Лаки знал как свои пять пальцев: семь километров от Периметра, поросшие кустарником поля, болотца, сосновые и березовые рощи. Аномалии самые обычные, из опасной живности – псы и кабаны, упыри – редкость, норушники обосновались в покинутых дачах, далеко оттуда не отходят – все просто и предсказуемо, одним словом, хожено-перехожено. До ближайшего укрытия от выброса три километра, до военного поста – пять, людей тут довольно много, так что если повезет, можно будет к кому-нибудь примкнуть.

Он покосился на щетинистую полосу соснового пролеска, подсвеченную кроваво-красным солнцем, пожалел, что не уйдет отсюда засветло, и побрел в сторону укрытия.

Чем ближе к Периметру, тем больше следов жизнедеятельности человека: окурки, обертки, вот белый целлофановый пакет трепещет на сухом стебле, будто флаг капитуляции. Солнце уже скрылось за холмами, нарумянив и запад, и восток за компанию.

Лаки выбрался на раскрошившуюся асфальтовую дорогу, сверился с картой, прошел метров триста и свернул на запад. До укрытия осталось с полкилометра – всего ничего, но по Зоне быстро не походишь. Шаг, гайка – вперед, повторить траекторию ее полета и снова бросить гайку. Вон туда, где возле куста шиповника трава подозрительно примята, лучше не идти, взять левее, ближе к осинам. Третья гайка замерла над пожухлой травой, заискрилась, вспыхнула, разбрасывая в стороны искры. Трава загорелась, огонь пополз к малиннику, где понемногу угас. Волосы встали дыбом, спина взмокла, Лаки отметил, что реагирует, как желторотый юнец, он даже в свой первый выход в Зону так не боялся.

«Электра», ничего удивительного, а вот на ее месте может появиться интересный арт, и пренебрегать им не следует, нужно хоть немного заработать и напомнить о себе Брюту, что-де не забыл я про долг, просто пока на мели. Лаки швырнул вторую гайку над выгоревшей поляной, хотя понимал, что разрядившейся аномалии бояться смешно, но ничего не мог поделать с поселившимся в разуме червяком сомнений. Убедился, что все в порядке, включил фонарь и принялся шарить в пепле, но аномалия была пустой.

Пообещав себе не отвлекаться на мелочи, Лаки ускорил шаг. Если медлить, ночь застанет в лесу, а тогда даже везение не поможет.

Укрытия – глубокие подвалы с бетонными стенами – делали военные, когда пытались познать Зону, чтоб было, где ночевать и прятаться от выбросов. Выбросы зарождались в сердце Зоны, а ближе к Периметру слабели – такие подвалы вполне справлялись со своей задачей.

Лаки переступил ржавую проволоку, направил фонарь на вросшую в пригорок бурую стальную дверь, вставил ключ в замочную скважину, но тот не провернулся. Приплыли, кто-то заперся изнутри на щеколду. Прежний Лаки ухмыльнулся бы и мысленно предложил Зоне поиграть, а теперешний паникер сполз спиной по сосновому стволу и принялся шарить по карманам – искать успокоительное.

А вдруг там охотники за оружием или какие-то отморозки… Тьфу, позорище! Ругая себя забористо и многоэтажно, Лаки постучал, припал ухом к металлу и крикнул:

– Бродяги, открывайте! Пустите переночевать!

Ему ответила тишина.

Сволочи, неужели бросят на улице? В сердцах он пнул дверь промокшей ногой, зашипел и пообещал себе, что если выживет, утром подкараулит этих крыс и…

– Кто?! – грянуло из убежища. Лаки отлетел на метр от двери, еще раз выругался.

– Мать вашу, чего подкрадываться?

За дверью хмыкнули:

– Ну, прости, бродяга. Если штаны не запачкал, то впущу. И когда представишься, а то мало ли.

Зачесались кулаки, но Лаки стерпел, назвал себя. Клацнула щеколда, приоткрылась дверь, и из подвала дохнуло сыростью. Лаки посветил фонариком в лицо незнакомому сталкеру, оккупировавшему убежище, тот вскинул руку, защищая глаза. Что, не нравится? На вот тебе еще!

– Убери фонарь, обидчивый ты наш, – проговорил незнакомец примирительно. – Я – Дым, нас внутри трое.

Лаки шагнул в освободившийся проход, сталкер захлопнул дверь, запер ее на щеколду.

– Ты извини, Дым, но я вроде вляпался в какую-то дрянь… Всех подозреваю теперь, жду беду. Надо мне подлечиться, поваляться овощем, пострадать.

– Не вопрос, – донеслось из-за спины.

Крутая лестница привела в прямоугольное помещение, похожее на многоместный гроб с нарами вдоль стен, только у входа их не было. На самой дальней нижней полке кто-то спал, укрывшись спальником с головой. Поближе к выходу патлатый блондин орудовал складным ножом над продуктами, наваленными на пакет, расстеленный на полу, – ноздри защекотал аромат копченого мяса и чеснока.

Парень вскинул голову, пятерней зачесал растрепанные волосы… Точнее, зачесала. Это была девушка – на вид ровесница, лет двадцати пяти. Скуластая, глаза темные, волосы светлые, как и у Лаки. Фонарь на гвоздике, вбитом в верхнюю полку, покачивался, и на ее лице то вытягивались, то укорачивались тени. Вздернутый нос, губки бантиком, глаза с прищуром, лукавые…

Лаки встретился с ней взглядом и потупился. Нет, не лукавые, это иллюзия – цепкие, как крючья. И у Дыма такие же. Дым присел рядом с девушкой, и теперь Лаки удалось разглядеть его получше – узкое лицо, правильные черты, брови с изломом, девкам такой типаж обычно нравится. И в выправке что-то такое… военное, что ли.

Девушка поколебалась немного, шагнула навстречу и протянула руку:

– Меня зовут Кузя.

– Ага, слышал. Я – Лаки.

Рука у нее была шершавая, пальцы сильные, как у мужчины.

– И мы слышали. Ну, я так точно, а ты, Дым?

Дым неторопливо обошел помещение, уселся на нары справа, оперся спиной о стену, спрятав голову в тень от верхней полки, к которой крепился фонарь.

– Это ты, что ли, фартовый парень? – спросил он.