Щитом и мечом - Дмитрий Дашко Страница 2

Ему пришлось истоптать не одни сапоги, прежде чем слежка принесла первые плоды: мы зафиксировали тверского помещика Губанова, обладавшего кое-какими связями в канцелярии Остермана. Объект буквально вился вокруг австрийского посланника, что вызывало законные подозрения.

Увы, железных доказательств не имелось. Если таскать в крепость каждого, с кем ручкается представитель дипломатического корпуса дружественной державы, да подвергать пыткам – этак мы половину российской знати переведём. Оно бы, наверное, и к лучшему, да кто ж нам позволит!

Это одна из основных причин, что заставила нас мёрзнуть в заброшенных развалинах напротив особняка графа фон Оштайна. Саня ушёл досыпать, мы сменили его на пару с Иваном.

Я достал из кармана увесистую луковицу часов, откинул крышку и посмотрел на циферблат.

– Ваше время истекло. Ваня, отдавай трубу. Моя смена.

Иван беспрекословно подчинился. Покладистый мне предок попался. И это не единственное его хорошее качество.

Чувствуя себя адмиралом Нельсоном, я приложился к трубе. Полезная штука, жаль, бинокль ещё не изобрели. Высоко сижу, далеко гляжу.

Что там у нас? Ага, окна не задрапированы, что существенно облегчает наблюдения. Не знаю, кого благодарить: самого графа или его ленивую прислугу. Пока ничего интересного. Публика фланирует туда-сюда, сбивается в стайки по интересам. Где хозяин? Вижу только гостей.

А ничего так… попадаются симпатичные. Хотя здешние красотки без тонны грима на балы не ходят – маскируют щербинки и оспинки. Здесь это в порядке вещей. Что там женщины! Мужики, и те прибегают к аналогичным ухищрениям. Пудрятся так, что пыль столбом. Ещё и литр духов на себя выльют.

Упс! А кто это? Губанов? Подойди-ка поближе, голубчик! Дай я получше разгляжу. Точно, Губанов. Душно? Вижу. Вон из-под парика капли пота текут. Зато у нас скоро зуб на зуб не попадёт. На улице холод собачий, стены от пронизывающего ветра толком не спасают. Махнёмся местами?

Не успеем, ибо на сцене появляется австриец.

Фон Оштайн, облачённый в камзол из чёрного бархата, величаво подплыл к Губанову и, доверительно взяв под локоть, потащил за собой. Так-так.

На несколько секунд, показавшихся мне годом, они исчезли из вида. Потом я догадался перевести взгляд на этаж выше, где находился кабинет графа, и обнаружил потерю.

Ничего криминального. Сидят себе мужики, для разминки распили стопочку (хорошо, три), а теперь душевно беседуют. Никто никому чертежей секретной подводной лодки не передаёт. Просто два приятеля наслаждаются обществом друг друга.

И всё же гложет меня червячок сомнения. Неспроста они эти посиделки устроили. Жаль, ушей своих в доме австрийца нет. Всю прислугу граф из Австрии привёз, не доверяет русским.

Оно, конечно, правильно, но до чего усложняет нам жизнь! И никого из холуёв фон Оштайна на горяченьком поймать не удалось, а то бы быстро их раскрутили на «добровольное» сотрудничество.

Есть для таких случаев иная метода, но она подошла бы, будь фон Оштайн пруссаком или англичанином. Австрийцы – союзники, переть на рожон нельзя. Засыплемся, так вони не оберёшься. И Ушаков потом так против шерсти погладит, что ссылку в Сибирь за милость посчитаешь. Но это так, лирика.

Расходились явно довольные друг другом. Знать бы, о чём разговор… Может, Губанов выдал парочку государственных тайн, а может, обсудил детали недавней игры: их с фон Оштайном неоднократно видели за одним карточным столом.

Брать или не брать? Презумпцию невиновности пока не придумали, но ломать жизнь невинного человека… простите, джентльмены, я пас!

– Петь, мой черёд! Ну сколько можно? – взмолился предок.

– На, держи. – Я передал трубу Ивану. – Тешься, дитя!

– Сам такой! – Он с жадностью стал рассматривать распудренных и разодетых красавиц. Те ходили, распустив павлиньи хвосты, жеманно улыбались и томно обмахивались веерами.

Я не преминул подкольнуть предка:

– Смотри, глазки не поломай!

Иван лишь ухмыльнулся. У него к моим шуткам давний иммунитет.

Дождавшись конца мероприятия, отправились по домам спать.

На следующий день выяснилась официальная причина, по которой Губанов появился в столице. У него росла дочка, и помещик искал для неё гувернёра ^[2].

– Вот и повод познакомиться поближе, – объявил я.

В тот момент эта мысль показалась мне на удивление удачной.

– А ты хоть знаешь, что от тебя потребуется? – улыбнулся Ваня.

– Неважно. Кого захотят, того и изображу. Мне ведь надо казаться, а не быть, – перефразировал я знаменитый девиз.

После наведения справок выяснилось, что у Губанова уже имеется подходящая кандидатура. Остались маленькие формальности.

Я заглянул на съёмную квартиру, которую занимал молодящийся сорокалетний павиан (по здешним меркам почти старик), и привёл весьма убедительные резоны, по которым тому не следовало соглашаться на предложение Губанова. В итоге конкурент сразу сошёл с дистанции. В этот раз я был убедителен как никогда.

Наши спецы «нарисовали» несколько рекомендательных писем. С ними я посетил съёмный дом Губанова. Специально оделся чистенько, но бедно, чтобы создать образ человека с хорошими манерами, нуждающегося в деньгах и потому согласного на любую работу, даже на переезд из столицы.

Губанов принял без проволочек. Внимательно изучил рекомендации, сразу же спросил, почему не на службе.

– К большому несчастию, по здоровью оказался негоден, – ответил я смиренно.

– А по виду не скажешь, – удивился он. – Да на вас, сударь, не сочтите за обиду – пахать можно!

– Внешность бывает обманчивой, – кротко произнёс я, стараясь не смотреть в глаза нанимателю.

Помещик покрутил рекомендательные письма, снова внимательно перечитал и изрёк:

– Принимаю тебя, но с одним условием: дочку мою и пальцем не тронь! Не смей за ней волочиться! Учи её языкам, манерам учи, да так, чтобы заграницей не стыдно показать было. Но не вздумай чего лишнего! Враз на голову укорочу! Ты понял?

Я кивнул.

– Постараюсь добиться вашего уважения, даже если мне откажут в благосклонности.

– Коль так, то собирайся. Завтра поутру выезжаем. Много у тебя пожитков-то?

– Откуда быть богатству? Почитай что на мне, то и все мои пожитки, – признался я.

– Эвона как. Тогда ступай на кухню, скажи, я велел, чтоб покормили, – смилостивился наниматель.

На ночь я всё же сбегал домой, собрал узелок, обсудил с Иваном детали, а рано утром (ещё петухи спали) уже трясся в телеге вместе с двумя крепостными Губанова. Барин катил отдельно в более комфортабельной карете.