Восточный круиз - Владимир Синельников Страница 2

Но со смертью властителя все резко изменилось. Временщики, чувствуя свою недолговечность, лихорадочно пытались урвать хоть кусок пирога, хоть крошку в мутной воде регентства. Изольда раздавала земли, руководствуясь лишь собственными соображениями, если они у нее еще оставались. Не принималось во внимание ничто: ни бывшие заслуги, ни титулы. Никому ранее не известные южные родичи королевы валом повалили в столицу за своей долей. И она не обманула их надежд. По всей стране отбирались владения, искони принадлежавшие тем или иным родам. Пытавшихся сопротивляться бросали в тюрьмы, казнили, отправляли на каторгу.

И вот набирающий силу хаос докатился и до северных границ. Барон успел отправить весточку своему соседу, с которым у него сложились вполне дружеские отношения, но тот или испугался выступить в открытую против указа регентши, или сам находился в подобном положении. Грумсхольд не хотел навешивать ярлыков труса и предателя на Сетворка, с которым они не раз обсуждали и осуждали последние события в стране. Договоренность о помощи между ними была. А чтобы дружина барона Сетворка дошла до замка Грумсхольда, требовалось не менее шести-семи дней. Завтра как раз истекал шестой день с той поры, когда до соседа должен был добраться гонец. Ничего не оставалось, как ждать и надеяться на провидение. Барон вновь повернулся к распятию и преклонил перед ним колени, шепча молитвы. В этой позе его и застал серый, хмурый рассвет.

За стенами цитадели забили барабаны и раздались команды. Грумсхольд поднялся с колен и, прикоснувшись губами к основанию распятия, направился на сторожевую площадку. Зрелище, представшее его глазам, вряд ли могло порадовать. Над донжоном развевалось ненавистное зелено-золотое знамя Брейгена, в распахнутые настежь крепостные ворота не торопясь вползала кое-как залатанная осадная башня, сыгравшая роковую роль в штурме внешней стены. А в основании холма строились в правильные шеренги готовые к битве серо-голубые роты королевской гвардии. До Грумсхольда все никак не могло дойти: кто посоветовал использовать элитные войска при штурме замков собственной страны? А ставленники регентши получали под свое командование отборные части. Вот и барону пришлось встретиться лицом к лицу с серо-голубыми гвардейцами, которых прежний король бросал в бой лишь тогда, когда пограничные бароны не справлялись своими силами с воинственными соседями, постоянно норовившими откусить кусок королевства. О чем думали в столице, разоряя приграничные замки? Непонятно. Грумсхольд был уверен: при первом же слухе о вторжении Брейген – этот паркетный шаркун – бросит замок и сбежит в столицу…

Внизу еще раз взревели трубы, и под грохот барабанов осаждающие полезли на холм.

В полдень цитадель все еще огрызалась, под ее стенами навеки застыло в снежной каше немало гвардейцев, но силы были неравны. Нападавшие осыпали защитников градом стрел, не давая тем высунуть носа из-за стен. На каждого баронского лучника приходилось не менее десяти со стороны осаждающих…

Наконец к стене вплотную подползла осадная башня, и из нее на измученных защитников с ревом посыпались нападающие. Барон взглянул на север. Никакого движения со стороны соседа не было. Грумсхольд глубоко вздохнул и, отбросив ненужный арбалет, поднял двуручный меч и бросился в самую гущу схватки. Первого гвардейца барон просто развалил пополам, обрушив на него чудовищное лезвие сверху вниз. На обратном замахе вскинул клинок над головой и, вращая мечом, пошел на толпу пятившихся от него гвардейцев. Защитники цитадели, воодушевленные примером барона, последовали за своим господином, яростно тесня оказавшегося на площадке противника. Но в этот момент рухнули под натиском тарана ворота цитадели, и нападающие ринулись внутрь укрепления. Барон послал часть людей вниз, чтобы те держали лестницу, ведущую на площадку, а сам с горсткой испытанных и верных ветеранов остался наверху. Но силы были слишком неравны. Постепенно ряды защитников вокруг барона редели. Падал то один, то другой его товарищ. В барона не раз попадали стрелы лучников, засевших в башне, но ему везло: ни одна стрела не нашла щели в доспехах и не попала в лицо. Шлем барон уже давно потерял в пылу схватки. Но так долго продолжаться не могло. На Грумсхольда насело сразу три человека. Одного мечника он сделал калекой на всю жизнь, срубив клинок вместе с державшей его рукой. Второй оказался более ловким рубакой, барон слишком отвлекся на него и упустил из виду солдата, скользнувшего за его спину. От режущей боли в районе поясницы серое небо вдруг опрокинулось на Грумсхольда и властно, стремительно потащило вверх, вверх, вверх…

Барон не успел увидеть, как из-за леса выплеснулась конница под черно-белым стягом барона Сетворка, как рухнул под копыта лошадей роскошный шатер Брейгена и как наступающие в панике бросились бежать из дымящейся цитадели. Лишь несколько человек, застыв в ужасе, смотрели на одинокое пятно крови, расплывавшееся на площадке, где мгновение назад лежал смертельно раненный барон…